|
Арч растянулся на полу в изнеможении. Тил уселся рядом и, сопя, начал возиться со своей амуницией. Потом толкнул Арча в бок. — Ну-ка, подставляй костыли. Оказалось, он снял с себя обмотки из тюковины. — А ты как же? — запротестовал Арч. — Брось. Доползу. Тил оголил руку и показал ему локоть с заскорузлой кожной мозолью. — Понял? Давай, намотаю — легче будет. Арч послушался, и вскоре его истерзанные колени и локти были плотно забинтованы. Следующий переход оказался короче, а колодец — крупнее, с десятью ходами. — Пришли, — объявил Тил. Он вытащил из-за пазухи связку причудливых отмычек. В полу колодца обнаружился небольшой никелированный люк с замком. — Ты никак собрался к Папе в гости? — спросил Арч. — Угадал, — буркнул Тил, орудуя отмычкой. — До него самого, правда, не доберемся. Но это каналы спецсвязи. Там шмонать не будут, нипочем. — В самом деле? — усомнился Арч. Послышалось короткое хихиканье. — То-то и оно. Совершенно секретно, доступ закрыт. Замок скрежетнул, и Тил с натугой поднял крышку. — Залезай, Эхелала. Выкрутились. 3 Тоннели спецсвязи пролегали глубоко, прямо в толще скальной породы. Их сооружение потребовало громадных затрат, и казалось нелепым, что это затеяно ради прокладки нескольких тонких цветных кабелей. Они тянулись всюду под материком, сходясь неизвестно где, в гигантской пещере, которая служила вместилищем Закона и Власти. Однако всеведущий и всемогущий правитель не знал, что в закоулке его строго засекреченной нервной системы нашли приют два изгоя. — Ты, я вижу, тут прямо как дома, — заметил Арч, уплетая брикет и прихлебывая тоник. Тил хмыкнул. — А как же. Я почти двадцать лет вкалывал кабельщиком. Они сидели на развилке тоннеля, там, где врубовая машина, разворачиваясь, выгрызла в камне маленькую, как раз впору поместиться двоим, пазуху. Здесь Тил оборудовал себе убежище. Груда ветоши служила постелью, в ногах ее валялись россыпью брикеты, консервы, банки с тоником. — Давно тут обретаешься? — Второй год. — И что, никто тебя тут не засек? — Я знаю, что делаю, Эхелала. Сюда лазят раз в сто лет, если не реже. Доев брикет, Арч вскрыл банку с филе крапчатки, набил рот нежным пряным мясом. — Ну и вкуснятины же ты натаскал, — сказал он. — Слушай, неужто до сих пор никто не хватился, что со складов харчи пропадают? Тил выразительно сплюнул. — Если б только я один там пасся. Каждый десятский мешками ворует. Он тоже запустил пальцы в банку и выудил изрядный кусок филе. — Лопай, Эхелала. Это добро у меня тут не переводится. Обертки и пустые банки Тил сложил в бумажный куль из-под конфет, отпихнул ногой подальше. Перепуганная десятиножка, подкравшаяся было поближе, шарахнулась в глубь тоннеля и оттуда пялила красные угольки глаз на коленчатых стебельках. — Слышь, Эхелала, — заговорил он, продолжая ранее начатую тему. — Как я понимаю, этот самый Юхр на тебя набросился ни с того ни с сего? — Да вроде… Задумчиво поковыряв в зубах, Тил проворчал: — То ли он полностью рехнутый, то ли я, то ли… То ли кому-то крепко понадобились жизняки. — А куда он с чужим денется. Опять же, накануне перелимитки… — Тоже верно, — согласился Тил и умолк, потом заметил. — Крупно тебе не повезло, Эхелала. За двое суток четырнадцать лет стесал. — И все по дурости своей, — отозвался Арч. |
