Даффи взял два пустых ящика и поставил их ровно на таком расстоянии от Глисона, чтобы тот не смог его лягнуть. На один он сел, а на другой принялся выкладывать то, что принес в рюкзаке. Желая, чтобы Глисон посильнее напрягся, он действовал в заранее продуманном порядке. Сначала коробка спичек. Затем лимон. Затем свеча. Затем нож. Затем два блюдца. Затем жестянка с сухим молоком. Затем пластмассовая бутылка. Затем ложка. Затем маленький пакетик с белым порошком. Затем продолговатая картонная коробка. Он открыл коробку и достал оттуда шприц. Затем зажег свечу. Затем посмотрел на Глисона. Затем сказал.

— Ну вот, — и потушил спичку.

— Я ничего об этом не знаю, — сказал Глисон.

Даффи не обращал на него внимания. Все они так говорят. Одни — взахлеб, с мелодраматическими интонациями, застигнутые со спущенными брюками и полураздетым ребенком на коленях. Другие — уверенно, агрессивно: их поймали с поличным на выходе из супермаркета, но они знают свои ублюдочные права, и адвокатишка Бенди Бенсон уже двадцать лет успешно отмазывает мошенников, и они уверены, что завтра выйдут под залог.

Интонация Глисона была где-то посередине. Впрочем, если бы он был воплощением уверенности, Даффи и ухом бы не повел. Никакой Бенди Бенсон с засаленным портфелем не вплывет среди ночи в «Грузоперевозки Хендрика» в облаке парализующей всех и вся благостной риторики. Даффи не слишком заботился о том, чтобы соблюдать все предписания честной схватки, и даже подумывал о том, чтобы постоять у Глисона за спиной — посмотреть, как ему это понравится.

— Я ничего об этом не знаю, — снова промямлил Глисон, словно уткнувшийся в кружку пива пьяница.

— Глисон, это ведь дело несложное, — проговорил Даффи, не глядя на него. — Болезненное, пожалуй, но совсем не сложное. Да, чтобы не забыть.

Он залез Глисону во внутренний карман куртки — при этом он приблизил лицо очень близко к лицу Глисона, но в глаза по-прежнему не смотрел, — и выудил оттуда бумажник.

— Ничего себе. Интересно, зачем это ты взял с собой такие деньжищи, — он достал из бумажника двадцать фунтов. — Это за сережку. Думаю, оно того стоит. Тебе еще повезло, что у меня медицинская страховка, а то бы ты так дёшево не отделался.

Глисон ошибочно принял веселые нотки в голосе Даффи за добродушие.

— Я не хотел, — сказал он.

— Это только усугубляет твою вину, — холодно ответил Даффи. Он встал за спинкой глисоновского стула, окинул тылы врага оценивающим взглядом и чуть подвинул Глисона — чтобы перекладина в случае чего не мешала бить по почкам. Стоя за спиной Глисона, он нажал кнопку «запись».

— Ну все. Сейчас ты расскажешь мне все, что знаешь, с самого начала — левый карман, кнопка «пауза». — А если ты не захочешь, или станешь врать, я сделаю тебе больно. Если же ты закричишь, я налью тебе в нос машинного масла, — чтобы показать, что это не метафора, Даффи залез в рюкзачок и вытащил жестянку с машинным маслом.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Ты сейчас расскажешь мне все о героине, о миссис Бозли, и о Далби, откуда идут поставки, кому они предназначены, и когда будет следующая партия.

Всегда спрашивай у них больше, чем, по твоему мнению, они знают — вот одно из основных правил.

— Я просто рабочий.

Даффи зашел Глисону за спину, выключил запись, ударил его по почкам, подождал, еще раз ударил и снова включил запись.

— Та большая «Гранада» у тебя во дворе. Что, жена получила наследство?

— В бильярд играл, — огрызнулся Глисон.