На этой работе Артем пробыл недолго. В конце концов его сделали подрывником. Вот теперь уж, действительно, не зевай. Силы тут не надо, зато необходимы ловкость, максимум внимания, быстрота.

Но разве можно жить только одной работой, ради денег, ради хлеба насущного? И сколько так можно жить? Эти мысли обуревали Артема не только по вечерам, но даже во время взрывов, когда он лежал, уткнувшись головой в какой-нибудь осколок скалы, большой валун.

Начали пошаливать нервы, а это могло кончиться плохо, очень плохо. Он сбивается со счета. Сколько уже отгремело? Придется самому обойти все воронки, нельзя, чтобы из-за его дурацких дум погиб бурильщик. Еще не осела пыль, поднятая последним взрывом, когда Артем вскочил, грязный, полуголый, с воспаленными глазами, обожженными руками. Вчера он забыл их прикрыть и спалил. Придется идти на поклон к кочегару паровоза и выпрашивать склянку машинного масла.

Артем остановился, словно врос в скалу. Так и есть, шпур, в нем патрон со взрывчаткой, но бикфордов шпур догорел только до половины. Если поджечь оставшийся огрызок, то не успеешь отбежать… Вытаскивать, менять шнур — одно неосторожное движение, и патрон рванет. Сколько раз он доказывал подрядчику, что взрывчатку нужно менять. Подрывник может споктнуться, уронить патрон, и тогда… Но хозяева уперлись — взрывчатка, которая не взрывается от удара, стоит дорого, ничего, с этой работали и поработают. Пусть будут осмотрительны, если жизнь дорога. Вот тут-то в Артеме и заговорил старый «заматерелый» рабочий вожак. Небольшая забастовка бурильщиков и подрывников, видимо, будет в новинку хозяевам. Да и убыток сделает их посообразительней и посговорчивей… Итак, решено!

У Артема с годами выработалось удивительное чутье. Забастовку, стачку нужно готовить не раньше и не позже, чем «плод созреет». Раньше начнешь агитацию — отпугнешь, опоздаешь — перезреют, перегорят в душе злоба, негодование, решимость. Вот и угадай, — когда же вовремя? Артем угадывал безошибочно.

Стачка получилась такой же, как десятки стачек, которые трясли русские заводы и фабрики, строительства и железные дороги в самом начале этого «забастовочного» века. Закрыв глаза (выражаясь фигурально), можно подумать, что ты снова в России. Тут и брошенный инструмент, и разгоряченные лица, невесть откуда взявшиеся ораторы.

Эта небольшая стачка, кончившаяся победой, словно встряхнула Артема, вышибла его из того отвратительного состояния, когда, как ни гонишь мысли о собственной никчемности на австралийской земле, они снова лезут и лезут.

Не слишком ли он закопался здесь в землю, оглох от взрывов и не высохли ли на этом проклятущем солнце мозги? Ведь в штате Квинсленд имеется не только русская колония, но и союз русских эмигрантов. Конечно, в союзе публика разнолика, с миру по сосенке. Немного «политиков», покинувших Россию тем же способом, что и Артем; искатели лучшей жизни; просто всесветные бродяги, однажды застрявшие за океаном, да так и потерявшие вкус к новым странствиям.

Союз влачит жалкое существование. Интеллигентов он явно не устраивает, и они готовы в любой момент проголосовать за его роспуск. Какой-либо просветительной, организационной работы союз не ведет, так, от случая к случаю помогает вновь прибывшим соотечественникам, да и то, правда, с каких таких доходов ссуды раздавать?

Артем решил оживить, «гальванизировать» союз («гальванизировать» — это слово стало входить в моду, а он его слышал еще на даче Мечникова). И случай тому представился скоро. Австралийское правительство решило заселить северные области страны, малоосвоенные, да и по климату более суровые. Добровольцев перебираться на север, в тропические, болотистые джунгли было немного, вот и вспомнили о русских. Им все нипочем. А на освободившиеся места в Квинсленде — охотники всегда найдутся.