Федор понял — гроза миновала. Теперь можно и за книжку. Сегодня он разжился у товарища по классу «Кожаным чулком» Фенимора Купера. Обещал послезавтра вернуть. Книга же толстенная, за день не прочитаешь. А тут еще уроков назадавали! Ну, с уроками он, положим, справится быстро. Но если мать заметит, что он закрыл тетради и учебники, то обязательно или в лавку за чем-нибудь пошлет, или какую-нибудь работу по дому придумает. Нужно тихонько пробраться на чердак. Там доживает свой век старый диван, стоит он у самого слухового окна, так что света достаточно, пока не стемнеет, никто ему не помешает…

Весна подобралась незаметно. Быстро пролетели апрель и половина мая. В классах душно, а откроешь окна — нет сил высидеть за партой. На улице гомон, стучат по булыге телеги, ругаются возчики, воробьи с весной словно обрели двойные голоса, дерутся на кучках овса, просыпавшегося из лошадиных торб. Они до того осмелели, что не разлетаются, когда к овсу, с видом хозяев, припожалуют голуби. Хватают зерна из-под самого клюва разъевшихся сизарей. На Днепре баржи, буксиры. То и дело слышны их сиплые гудки. Где тут усидишь! А батюшка, знай, талдычит тебе Ветхий завет: «Аврааму обещано, что за сохранение им истинной веры от него произойдет многочисленное потомство…»

Вот и запоминай все потомство поименно, и кто там в каком родстве состоит.

Федор с трудом отрывается от окна. Он не забыл слов отца, что на экзаменах по закону божьему будет присутствовать архиерей и уж инспектор из кожи вон вылезет, чтобы завалить первого ученика — Сергеева.

И как бы вторя этим невеселым мыслям, за весенним, улыбчатым окном заунывно всхлипнули церковные колокола. Вороны словно только и дожидались этого благовеста. С воплем покинули они насиженные ветки и, тяжело взмахивая крыльями, собрались в стаи. Пронзительное карканье успешно соперничало с благолепием колокольного звона.

День был испорчен. Федор, придя домой из училища, забился в свой угол и до вечера листал учебники старшего брата; прочел главы Ветхого завета, которые они еще не проходили. Такие срывы настроения были редким явлением у всегда жизнерадостного мальчишки, подвижного, шаловливого, но когда с ни случались, то почему-то чтение малопонятных книг его успокаивало.

Потом Федор с удивлением обнаруживал, что, не понимая текста, он запоминал его и мог цитировать наизусть, хотя и не всегда знал, из какой книги этот текст.

И вот настала пора экзаменов.

Федор вновь по нескольку дней пропадал у однокашников, вновь вошел во вкус репетиторства. Он не боялся за свои знания, но закон божий его страшил. Инспектор злопамятен. И если он ничего не понимает в других науках и помалкивает на экзаменах, то на законе, как рассказывали старшеклассники, расходится вовсю.

Но еще до этого экзамена весь класс, в котором учился Федор, чуть было не получил осеннюю переэкзаменовку. И, что обидно, по арифметике, которую Федор так превосходно знал. Но дело было не в его знаниях. Небольшая группа учеников, постоянно неуспевающих по этому предмету, решила изготовить «неуловимую шпаргалку», не предупредив об этом весь класс.

В день экзамена Федору нездоровилось — видно, перекупался и пережарился на солнце. Погода все эти дни стояла знойная, заниматься в душных комнатах было невмоготу, и Федор предложил своим «ученикам» перебраться на берег Днепра. Конечно, он понимал, что его товарищи рискуют срезаться при таком способе подготовки. Днепр начисто лишал их чувства благоразумия. Но и дома не лучше.

Сегодня же он с тревогой следил за ответами приятелей. Пока все шло благополучно. Учитель вызывал по алфавиту, до буквы «С» было еще далеко. Наблюдая за товарищами, Федя невольно приметил, что самые отчаянные двоечники, целый год неуспевающие по арифметике, отвечают уверенно, бойко пишут на доске примеры. «Здорово подготовились», — подумал Федя.