Я усмехнулась.

— Очевидно, моему обаянию невозможно сопротивляться.

Гейб рассмеялся, а Брайс насмешливо фыркнула.

— Йоу, Индия, — сказал Джошуа, садясь рядом с Брайс.

Я кивком поздоровалась с ним и снова посмотрела на Гейба.

— Так и останешься здесь?

— Ну, парту между нами можно убрать. — Он многозначительно подвигал бровями.

Пришел мой черед фыркнуть.

— Если ты не Ченнинг Татум, то, пожалуй, без приватного танца я обойдусь.

Шарлотта хихикнула.

— Пф-ф, Супер Майк — лошок против меня.

— Это что за сленг? — Джошуа повернулся, чтобы подразнить друга.

— Уличный, — ответил Гейб, словно это и так было понятно.

— Какой улицы?

— Заткнись. Чувак, ты портишь мне всю игру.

Я расхохоталась.

— Ладно, слезай с моей парты.

— Да, Гейб, слезай с ее парты, — сказал, заходя в класс, мистер Адамс, наш учитель по микроэкономике.

Он наигранно надулся, но сразу же широко улыбнулся, подмигнул мне и, спрыгнув с парты, сел позади Финна.

Теперь, когда Гейб не маячил передо мной, я по-быстрому осмотрелась, и, конечно же, почти все в классе пялились на меня.

Я проигнорировала их взгляды и повернулась вперед, но внутри у меня запорхали маленькие счастливые бабочки.

Все они думали, что я «элита». Гейба стоило расцеловать.

Расслабившись, я решила отложить мысли о своей популярности и приготовилась вникать в урок, но вдруг почувствовала знакомое покалывание на затылке.

Пока мистер Адамс говорил, покалывание все усиливалось, и вскоре вся моя шея начала гореть.

На меня смотрит Финн?

От этой мысли у меня снова перехватило дыхание.

По какой-то причине у меня возникло непреодолимое желание выяснить, смотрит он на меня или нет. Стараясь вести себя как можно естественней, я как будто случайно столкнула со стола карандаш. Потянувшись за ним, я посмотрела назад и тут же столкнулась взглядом с глазами Финна. Он быстро отвернулся, а я рывком выпрямилась и уставилась на доску.

Это ничего не значит… Я просто привлекла его внимание, уронив карандаш.

Но опять же… Кроме него, на меня никто не смотрел. Даже Гейб.

На уроке творческого письма нас объединили в пару для выполнения упражнения, и она все время увлеченно болтала со мной.

Я узнала, что ее бабушки и дедушки и по материнской, и по отцовской линии жили в Пуэрто-Рико, а в Нью-Йорк переехали, когда родители Шарлотты были детьми. Они росли вместе в Нью-Йорке, затем переехали в Бостон из-за работы ее отца, который преподавал латиноамериканские исследования в бостонском университете. Три года назад, однако, ее родители развелись, и Шарлотта осталась жить с мамой, успешным дизайнером интерьеров, а каждый уикенд проводила с отцом. У меня создалось впечатление, что она по нему очень скучает.

Когда занятие кончилось, и мы разошлись у двери в разные стороны, чтобы пойти на следующий урок, она крикнула:

— Индия, увидимся за обедом!

Я улыбнулась и помахала ей, а когда несколько учеников неуверенно улыбнулись мне, пока я шла мимо, моя улыбка стала еще шире.

Прогресс!

Впрочем, как только я вошла в кабинет современной европейской истории, моя улыбка поблекла, что было совсем не связано с уроком или учителем и очень связано с Финном.

Я просто не знала, какой реакции ждать от него, и, что пугало сильнее, не знала, какой реакции ожидать от себя, когда я оказывалась рядом с ним.

Когда я зашла, он уже сидел за нашей партой. Я отлепила от него взгляд, ненавидя себя за то, что всегда столь остро ощущаю его присутствие, и приветственно улыбнулась Франклину.

Сев рядом с Финном, я не знала, здороваться с ним или нет, и потому промолчала.