|
Но кое-что неистовый секретарь достиг. Сровнял с землей несколько исторических зданий. Взорвал королевский замок — дело оказалось нелегкое — настолько толстыми были стены, настолько крепким был кирпич. Замок будто цеплялся из всех своих недюжинных сил за землю, на которой поднялся. Целый год понадобился, чтобы расчистить площадку… Руки партийного секретаря не дотянулись до гигантского, выдержанного в строгих пропорциях, краснокирпичного, с острым шпилем кафедрального собора. Тот сам собой гнил и разваливался — и в таком состоянии пребывал бы еще тысячу лет, да подоспели новые времена, решено было памятник реставрировать. Тут же нашлись те, кто взвалил на себя этот тяжелый груз. Как всегда, благие побуждения обернулись длинной чередой афер, краж, махинаций, помпезным открытием липовых фондов с их тихой ликвидацией, выделением льгот. До сих пор на реставрацию улетают в темноту деньги из областного бюджета, один за другим меняются подрядчики — кого-то подстрелят, у кого-то спалят офис, кто-то подастся в бега, преследуемый правоохранительными органами. Схожая ситуация складывалась и с попытками достроить двадцатиэтажный, серый, как вся наша жизнь, Дом Советов — там вообще строители заигрались так, что год назад был расстрелян в подъезде главный подрядчик вместе с заместителем. Правда, дело быстро подняли, но к лучшему ничего не изменилось.
Вот он, Дом Советов, прямо напротив прудов — наверное, этот провинциальный гигант задумывался стать символом победившего на немецкой земле социализма, или образцом достижений народного хозяйства, или чего-то там еще. А стал самым знаменитым долгостроем, который своей уродливой серой массой разбивает на части, ломает весь городской ландшафт. Достроить его пытались уже двадцатый год. Еще при коммунистах ходил анекдот, как иностранный гость Полесска едет по городу, видит чудовище архитектуры и спрашивает таксиста: — Это что? — Да такая фигня, — машет рукой таксист. — Сколько себя помню, столько ее строят. На следующий день таксиста тащат в госбезопасность и начинают накручивать: — Ты что позоришь наш город перед иностранными гостями, намекаешь, что мы не способны быстро строить? Так недолго и доиграться. Таксист все понял. В тот же день другой иностранец спрашивает: — Это что такое? Таксист ошарашенно смотрит на Дом Советов и восклицает: — Ух ты! Еще вчера не было… После войны долго решали, как быть с Полесской областью. Гуляли идеи передать ее ГДР — для братьев ничего не жалко, но, слава богу, до дела не дошло. Но область оставалась в подвешенном состоянии не одно десятилетие, поэтому как свою территорию ее не особенно воспринимали, застраивали ее шаляй-валяй, инфраструктуру не развивали. И все тут приходило в упадок. Понятное дело, с приходом новых времен расцвета не последовало. Наоборот, теперь все рушилось в черную дыру, и находились уже чудаки, которые всерьез говорили, что пора бы отдавать землицу обратно, Германии. — Ну, чем порадуешь, Фофа? — спросил Ушаков, возвращаясь на грешную землю от грустных дум. — Пограничный пункт в Суворовском районе держит под контролем бригада Ломоносова. — Это каждый ребенок знает. Ломоносов — чемпион России по карате с фигурой биндюжника, заместитель Корейца по пограничным вопросам — получил кличку вовсе не по причине своей глубокой мудрости и учености. Просто он отлично ломал носы, а также челюсти и ребра. Его бригада держала еще два пограничных пункта, беря процент с промышлявших там контрабандистов, «гонщиков» и разного люда, зарабатывающего всеми правдами и не правдами там свой кусок хлеба. — Они сменами работают, — продолжил Фофа. — Обычно одна-две машины. Клиентуру свою хорошо знают, так что даже напрягаться не надо, чтобы деньги собрать. |
