— Дизес… Их вейс нихт ви ауф дейч, — указала Глафира Семеновна приказчику на чулки.

— Strümfe… Damenstrümpfe… — отдал еврейчик приказ приказчику.

— Фу-ты, пропасть! И чего этот жидюга трется около нас! — поморщилась Глафира Семеновна.

— Да это непременно комиссионер, фактор. Теперь я уж вижу, — отвечал Николай Иванович.

Чулки и перчатки были куплены, и деньги за них заплачены. Продавал курчавый еврей с фальшивыми бриллиантовыми запонками в сорочке. Еврейчик-комиссионер все время перекидывался с ним непонятными для супругов словами и, когда те стали уходить, сунул приказчику свою карточку.

Супруги шли дальше, и еврейчик около них.

— Вот надоел-то! Брысь, окаянный! — крикнул на него Николай Иванович и даже махнул зонтиком.

Еврейчик мгновенно приподнял шляпу и отскочил, но, когда супруги оглянулись, он шел сзади. Они вышли на площадь, на которой виднелся театр, и стали любоваться фасадом. Еврейчик не утерпел и крикнул по-немецки:

— Оперный театр!

Против театра было несколько ресторанов и кофейных. Супруги зашли в одну из кофейных и спросили себе мороженого. Еврейчик исчез. Но когда они доедали свои порции мороженого, то опять увидали еврейчика. Он сидел в отдалении от супругов и делал вид, что читает газету, но на самом деле наблюдал за ними, и когда они стали рассчитываться, то подошел к ним и протянул им две красненькие бумажки.

— Билеты в оперный театр. Могу вам предложить по дешевой цене, — сказал он по-немецки и тотчас же перевел по-французски.

— И досадно на него, да и смешно, — произнесла Глафира Семеновна. — Билеты в театр предлагает по два гульдена.

— Да ведь уж теперь поздно, — отвечал Николай Иванович.

— Да все хоть что-нибудь посмотрим. Ну, давай… Гебензи.

Еврейчик встрепенулся. Супруги хотели заплатить ему деньги за билеты, но он замахал руками и заговорил.

— Не хочет брать. Говорит, что потом… — перевела мужу Глафира Семеновна.

— Да ведь это для того, чтобы связать нас с собой.

— А ну его! Ведь уж все равно он от нас не отвяжется.

И супруги побывали в театре. В театре публика оказалась также наполовину еврейская. Носастость так и выдавала себя. Давали какую-то неизвестную супругам оперу, которой они уже не застали первого акта, и маленький балет.

Когда супруги вышли из театра, еврейчик комиссионер встретил их на подъезде. Приподнимая шляпу, он произнес по-немецки:

— Прикажете экипаж? Прикажете показать вам лучший ресторан для ужина? Супе, — пояснил он по-французски и прибавил по-немецки: — Я могу указать на такой ресторан, где есть кельнер, который понимает по-русски.

Глафира Семеновна перевела мужу предложение еврейчика. Тот улыбнулся и отвечал:

— Да уж черт с ним! Пусть везет. Должно быть, уж такая судьба наша, чтобы он нами завладел. Вот люди! Как в душу-то к человеку мастера влезать!

Явился экипаж. Еврейчик посадил в него супругов, что-то сказал извозчику, вскочил сам рядом с ним на козлы, и они поехали.

Вена

Пока супруги ехали по улицам, еврейчик все оборачивался и рассказывал, как называются те улицы, по которым они проезжали, указывал на достопримечательные здания, попадавшиеся по дороге. Болтал он без умолку на четырех языках, но супруги понимали его плохо.

Ресторан, в который он их привез, состоял из громадного зала, блестяще освещенного электричеством и уставленного маленькими столиками с мраморными досками. За столиками сидело много публики. Прислуга в ресторане была наполовину женская, состоявшая из молодых красивых женщин в черных платьях и белых передниках, и очень интимничала с мужчинами.