— Не надо, не надо! — отмахивался от них Николай Иванович и стал рассчитываться с извозчиком. — Сколько ему, Глаша, дать? Сторговались за полтора четвертака, — сказал он жене.

— Да уж дай три четвертака. Хоть и извозчик, а человек любезный, по разным улицам нас возил, места показывал.

Николай Иванович дал три франка, извозчик оказался очень доволен, снял шляпу и проговорил:

— Oh, merci, monsieur… A présent je vois, que vous êtes les vrais russes…

— Батюшки! Хвост-то какой у входа! — воскликнула Глафира Семеновна. — Становись скорее, Николя, в хвост, становись. Это ужас сколько публики. А барышников-то сколько, продающих билеты! И ведь то удивительно — на глазах полиции. Сколько городовых, и они их не разгоняют. Вон городовой стоит.

Они встали в хвост очереди и проходили мимо городового. Городовой предостерегал публику насчет карманных воришек и поминутно выкрикивал:

— Gardez vos poches, mesdames, gardez vos poches, messieurs…

— Глаша! Что он говорит? — поинтересовался Николай Иванович.

— Да кто ж его знает!

— Ну вот… А ведь это уличные слова; хвасталась, что уличные слова знаешь.

Минут через пятнадцать супругам, стоявшим в хвосте, удалось достигнуть кассы.

— Vos billets, monsieur, — возгласил контролер.

— Иль фо ашете. Ну навон па ле билье, — отвечала Глафира Семеновна за мужа. — Комбиен аржан?

— Мы не продаем билетов. Вы должны были купить на улице. Вернитесь, — сказал контролер, пропустил супругов за решетку во входную калитку и тотчас же вывел их обратно в выходную калитку.

— Глаша! Что же это значит? — воскликнул Николай Иванович, очутившись опять на улице.

— Не пускают без билетов.

— Да ты бы купила в кассе.

— Не продают.

— Как не продают? Что мы за обсевки в поле! За что же такое стеснение? Что же это, наши деньги хуже, что ли?!

— Не знаю, не знаю… Экуте! Что же это такое! Ну вулон сюр лекспозисион! Ну вулон ашете билье — и нам не продают! — возмущалась Глафира Семеновна. — Билье, билье… Где же купить? У ашете?

Она размахивала даже зонтиком. К ней подошел городовой и произнес по-французски:

— Купите вот у этого мальчика билеты — и вас сейчас впустят. Без билета нельзя. — Он подозвал мальчишку с билетами и сказал: — Deux billets pour monsieur et madame.

— Ну, скажите на милость! Даже сами городовые поощряют барышников! У нас барышников городовые за шиворот хватают, а здесь рекомендуют! — восклицала Глафира Семеновна.

Пришлось купить у мальчишки-барышника два входных билета за шестьдесят сантимов и вторично встать в хвост. В хвосте пришлось стоять опять с четверть часа.

— Ну, порядки! — покачивал головой Николай Иванович, когда, наконец, у них были отобраны билеты и контролер пропустил их за решетку.

За публикой супруги поднялись по каменной лестнице в здание антропологического музея, прошли по коридору и очутились опять на крыльце, выходящем в парк. Здание помещалось на горе, и отсюда открывался великолепный вид на всю площадь, занимаемую выставкой по обе стороны Сены. Перед глазами был раскинут роскошный цветник, яркие цветочные клумбы резко отделялись от изумрудного газона, пестрели желтые дорожки, масса киосков самой причудливой формы, били фонтаны, вдали высились дворцы, среди них, как гигант, возвышалась рыже-красная Эйфелева башня.