|
Ему не нужна была женщина, которая бы понравилась его матери и многочисленным братьям. Он нуждался в женщине, которая подходила бы ему самому. Стоило им в первый раз коснуться друг друга, и между ними словно искра пробежала. Что-то во всем облике Аманды подсказывало ему, что это она и есть и что влечение, которое они испытывают друг другу, не является исключительно плотским — в точности как он и мечтал. Грэхему уже исполнилось тридцать пять. Естественно, он знал, каким бывает зов плоти, но то, что он испытывал к Аманде, было гораздо глубже и полнее. К тому же она была истинной леди, утонченной и изысканной. И при этом, как ни странно, ее, похоже, тянуло к Грэхему так же сильно, как и его — к ней. Удивление, которое он прочел в ее глазах, когда притянул ее к себе, за мгновение до того, как их тела тесно прижались друг к другу, подсказало ему, что эта женщина не из тех, кто доверчиво падает в объятия первого встречного. И, однако, ему она доверилась сразу же.
Он будет помнить эту минуту до своего смертного часа. Он почувствовал себя единственным. Он почувствовал себя могущественным. И еще он почувствовал себя необходимым.
Дороти О’Лири, мать жениха, не подняла бокал, чтобы вслед за остальными произнести тост. На лице ее застыла вымученная улыбка, в глазах стояли слезы. Она стояла рядом со своим братом и его семьей, подчеркнуто стараясь держаться в стороне от шумной толпы гостей. Но как только к микрофону подошел третий из ее сыновей, глаза ее вспыхнули, а лицо немного смягчилось. Питер О’Лири был иезуитским священником. С детства обладавший невероятным обаянием, в белом пастырском воротничке, который ему удивительно шел, он без труда утихомирил расшумевшуюся толпу. Обернувшись к жениху с невестой, Питер сказал: — Я бы расстроился, услышав, что вы предпочли загородный клуб венчанию в церкви, не знай я вас обоих — ведь недаром все последние месяцы мы столько времени проводили вместе. Но когда с первого взгляда ясно, что люди созданы друг для друга, значит, все в порядке. — Отойдя от микрофона, он подошел к молодоженам, положил руку на плечо Грэхему и высоко поднял бокал с шампанским. — На ваших лицах сияет любовь. Пусть так будет всегда. Живите долго и счастливо, старайтесь отдавать чаще, чем брать, ведь служить Господу можно самыми разными способами. — Он замолчал, и в глазах его вспыхнул лукавый огонек, отчего он вдруг стал на удивление похож на всех остальных О’Лири. — В общем, плодитесь и размножайтесь!
Аманда отнюдь не была неопытной простушкой. До Грэхема у нее было двое любовников, с каждым из которых она прилежно встречалась пару месяцев подряд и только потом, продумав предварительно время, место и меры предосторожности, укладывалась в постель. Но с Грэхемом все получилось совсем по-другому. Как-то раз совершенно неожиданно для нее он предложил отправиться в горы, попутешествовать вдвоем. В глазах Аманды это было авантюрой, но авантюрой восхитительной, особенно когда она увидела Грэхема, нагруженного спальными мешками и свертками с провизией. Как выяснилось позже, он заодно запасся и ключами от небольшой избушки в лесу, которая принадлежала кому-то из его друзей. Ей и в голову не пришло отказаться. Пешие прогулки, тем более по горам, никогда особенно не манили Аманду, а в спальном мешке ей не доводилось спать ни разу, во всяком случае в таком, каким запасся Грэхем — способном выдержать ужасающий холод, царящий по ночам высоко в горах. А вот Грэхем, похоже, знал о таких вещах абсолютно все. К тому же ему явно нравилось объяснять ей, что и как. А когда речь заходила о вещах, в которых она разбиралась куда лучше, чем он, Грэхем без малейшего стеснения задавал ей вопросы и, казалось, ничуть не комплексовал по этому поводу. И потом, его улыбка… открытая, добродушная, широкая улыбка, отчего казалось, что его обрамленное небольшой бородкой лицо вдруг разъезжается на две половинки. |
