Потом все начиналось снова. Я спрашивала себя, как отреагирует Ориоль на нашу встречу, имеет ли отношение завещание, которое будет оглашено через четырнадцать лет после смерти Энрика, к убийству тех мужчин в Саррия. Думала, не совершила ли ошибку, приняв приглашение Алисы, и смотрела, как блестит мой кроваво-красный рубин. В полудремоте мне казалось, что этот камень должен предупредить меня о чем-то.

И вновь и вновь крутилась карусель образов и мыслей. Но все же я немного поспала, а утром тщательно занялась макияжем, чтобы скрыть круги под глазами.

Такси подвезло меня к нотариальной конторе. Алиса сказала, что с удовольствием поехала бы со мной, но сомневается, стоит ли это делать. Так мне удалось уклониться от ее вчерашнего предложения.

К дверям конторы я пришла за двадцать минут до начала оглашения и решила, что мне сейчас пригодился бы липовый чай, а не кофе. Однако, войдя в бар, попросила эспрессо и круассан. Кофе издавал потрясающий аромат, а круассан был вкусным и подрумяненным. Это навевало приятные ностальгические воспоминания о так называемых гранхас, кафетериях, которых нигде, кроме Барселоны, не сыщешь, а также о горьком шоколаде в больших чашках.

Когда я поднялась в кабинет, расположенный на основном этаже административного здания, до назначенного времени оставалось пять минут.

Здание старой постройки было украшено цветами и красивыми завитушками из камня. В нотариальную контору вела великолепная деревянная дверь, обработанная резцом и отделанная полированным металлом. Эта дверь ничем не уступала предметам декоративного искусства внутри здания.

— Сеньор нотариус ожидает вас, — сказала секретарша лет пятидесяти, открыв мне дверь и удивив меня этим. Нотариусы, как правило, к назначенному времени не являются, и ждать приходится их.

Секретарша провела меня к светлому кабинету с высокими потолками и двумя большими окнами, выходящими на улицу.

— Сеньорита Вильсон! — Мужчина лет шестидесяти поднялся из-за большого письменного стола, представился Хуаном Маримоном и поцеловал мне руку. Возле шкафа сидел Луис; он тоже встал и поцеловал меня.

— Садитесь, сеньорита. — Мужчина указал мне на кресло, стоявшее рядом с креслом Луиса. — Сеньор Ориоль Бонаплата придет с минуты на минуту.

— Мы подождем. — Луис насмешливо улыбнулся.

— Сеньор Энрик Бонаплата был нашим другом, — сказал нотариус, — и его смерть потрясла всех нас. — Он посмотрел на меня. — Не могли ли бы вы, сеньорита, показать свой паспорт? Необходимо соблюсти законность. С сеньорами Бонаплатой и Касахоаной я знаком уже несколько лет.

Я вынула паспорт, нотариус сделал какие-то пометки и начал распространяться о достоинствах Энрика. Я встретилась взглядом с Луисом, и он ласково подмигнул мне. На нем были элегантный серый костюм, бледно-розовая сорочка и галстук. Я посмотрела на часы. Было две минуты одиннадцатого. Мой взгляд вернулся к нотариусу, который с паузами очень приветливо продолжал говорить с тех пор, как мы сели. Где же, черт возьми, Ориоль? Он что, не собирается присутствовать на оглашении завещания своего отца?

— Как раз в утро своей смерти сеньор Бонаплата был в этом кабинете.

Эта фраза отвлекла меня от размышлений. Внезапно появилась возможность восстановить картину последних часов жизни Энрика. Но рассказ нотариуса пошел в другом направлении.

— Вы говорите, что в то утро он был здесь? — спросила я.

— Да.

— В какое время примерно?

— Точно не знаю.

— Примерно.

— Сеньор Бонаплата позвонил мне и попросил встретиться с ним в тот же день.