— Кажется, Хэл впервые увидел ее в оздоровительном клубе.

 Джил взглянула на Лорен.

 — Нет. Я действительно занимаюсь в небольшой студии в Сохо, но познакомились мы в подземке.

 — Хэл сказал мне совсем другое, — возразила Лорен, — Это правда, — покачала головой Джил.

 — Подземка! — изумился Томас. — Да что мой брат мог Делать в этой дурацкой подземке?

 — Так гораздо удобнее ездить по городу, — заметила Джил.

 — У моего брата был шофер, — не сдавался Томас.

 — Да, был, но этот образ жизни Хэла не устраивал. За те восемь месяцев, что мы были знакомы, он редко прибегал к его услугам.

 Томас бросил на нее такой взгляд, что Джил сразу поняла: именно ее он считает ответственной за нелепое поведение брата или думает, что она лжет.

 — Но это правда! — воскликнула Джил. — Хэл жил обычной жизнью.

 — Только не говорите мне, каким был мой брат, — отрезал Томас.

 Их взгляды скрестились. И Джил вдруг спросила себя: как, по мнению Хэла, она могла войти в его семью? Они жили в совершенно разных мирах. В его мире состояние переходило из поколения в поколение, а у нее нет даже родственников — тетка не в счет, они не общаются уже много лет. С финансовой стороны Джил едва сводила концы с концами. Она оглядела огромную гостиную, которая была в два раза больше ее квартирки в Нью-Йорке. Эти люди владеют фамильным состоянием, принадлежат к верхушке общества, они снобы. Что она вообще здесь делает?

 — Послушай, даже я езжу на метро, когда бываю в Нью-Йорке, — спокойно проговорил Алекс. — Ее комната готова? — спросил он Лорен, стоявшую рядом с ним.

 Лорен кивнула.

 Удивленная Джил посмотрела на Алекса, благодаря за помощь, но понимая, что он вряд ли стаи ее сторонником.

 — И с каких это пор? Со студенческих времен? — с сарказмом спросил кузена Томас.

 Алекс едва заметно улыбнулся.

 — Когда спешу, я бросаю своего водителя посреди пробки и ныряю в подземку. — Он пожал плечами. — Нормальный способ передвижения по городу, если владеешь собой.

 — Хэлу нечего было делать в подземке, как и вообще в Нью-Йорке. — Томас посмотрел на Джил. Смысл его высказывания не оставлял сомнений. Во всем виновата только она. Во всем.

 Измученная, слабая, подавленная, Джил решила, однако, что с нее довольно.

 — Простите. У него были дела в Нью-Йорке. Я любила вашего брата. Он любил меня! Мы были счастливы! — Но уже произнося эти слова, Джил вспомнила их последний разговор, заставивший ее усомниться и подумать: как же Хэл мог так с ней поступить? — Я никогда никого так не любила. Я никогда никого так не полюблю. — Джил замолчала из-за подступивших к горлу рыданий.

 На этот раз никто не подал ей бумажный платок. В огромной комнате стояла тишина, тишина потрясения, поэтому Джил нашла свои салфетки «Клинекс» и вытерла глаза, не глядя ни на Томаса, ни на Алекса, ни на Лорен. Но она видела выражение их лиц. Никто не поверил ни слову из того, что она сказала. Все они считали ее лгуньей.

 Джил глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы и подавить желание разрыдаться.

 — Это правда. — Она обратилась к ним ко всем.

 — Что ж, — наконец проронил Томас. — Мы можем целый день спорить по поводу вашей версии правды, не так ли?

 — Нет, — ответила Джил.