— Разве они не сгорают? — недоверчиво переспросил Нирок.

— Нет, как ни странно. Вот так уничтожение дает начало новой жизни. — Филипп помолчал и задумчиво добавил: — Но не для всех.

Нирок склонил голову набок и непонимающе моргнул.

— Не для всех?

— Для моей семьи смерть стала концом. В огне пожара я потерял свою мать, сестер, братьев и, в конечном итоге, отца.

— Но ведь твой отец выжил! Разве это не он привел тебя к Чистым?

— Лучше бы ему погибнуть, — с горечью прошептал Филипп.

— Как ты можешь говорить такое? Я не понимаю!

— Видишь ли, мои родители были очень не похожи друг на друга. У моей мамы были стремления…

— Стремления? Что это означает?

— Мечты, надежды. Она была родом из очень старинной семьи, одной из старейших в нашем лесу. В давние времена ее родственники правили Серебристой Мглой, и родись мама раньше, она была бы принцессой… Папа иногда даже в шутку называл ее так, и ей это нравилось… — Глаза Филиппа затуманились, словно он смотрел в далекое-далекое прошлое.

— А отец был простой совой, его интересовала только добыча. Он любил повторять, что не надо ничего усложнять. Вылетаешь на охоту. Добываешь мышь, полевку, иногда — очень редко! — маленькую лису. Мой отец ненавидел охотиться на лисят. Понимаешь, у него были свои принципы.

— Что такое принципы? — переспросил Нирок.

— Ну, это такие правила, который каждый сам устанавливает для себя. То, что помогает решить, что правильно, а что неправильно, что хорошо, а что плохо.

Нирок даже распушился от любопытства.

— И зачем они нужны?

— Зачем? — растерялся Филипп. — Как бы это получше объяснить? Он понимал, что принципы вряд ли можно было назвать полезным свойством. Они не имели практической пользы. — Понимаешь, принципы совсем не похожи на правила, которые есть у Чистых. У нас ведь как заведено? Если ты находишься на определенной должности, ты имеешь право носить определенное оружие, и никакого другого. Или, если ты пепельная сова, вообще не имеешь никаких прав. А принципы, про которые я говорю, они существуют только для тебя и помогают тебе становиться лучше, чем ты сейчас есть.

Внезапно Филипп понял, в чем заключалась главная трагедия его отца. Когда-то он был хорошей совой, по-настоящему хорошей и честной совой. Но потом он примкнул к Чистым…

— А что было дальше? — вывел его из задумчивости Нирок. — Что было после пожара? Ты сказал, что потерял отца, но ведь он выжил?

— Сейчас я объясню, что имел в виду. Пожар начался днем. Он был настолько силен, что перекинулся на другой берег Серебряной реки. Повалил густой дым. Вокруг ничего не было видно, дым разъедал глаза, в горле першило, я почувствовал, что задыхаюсь…

Мы вместе все вылетели из своего дупла. Мы жили в самой красивой части Серебристой Мглы, она называлась Ручейки.

Уже не помню, как случилось, что мы с отцом отбились от остальной семьи. Я плакал и просил отца вернуться, но он отказался. Он отвечал, что это уже бессмысленно. Наверное, он был прав. Но очень скоро горько пожалел о своем решении. Когда огонь успокоился, от наших Ручейков не осталось и следа. Мы вернулись на пепелище и, разумеется, не нашли никаких следов мамы и остальных. Мы искали везде, облетели весь лес, но их нигде не было.

С каждым днем отец все сильнее и сильнее винил себя в том, что не попытался спасти свою семью. Он перестал охотиться и ночи напролет бездумно кружил над лесом. Он помешался, а я умирал с голоду.