— Без проблем, — сказал Миша. — Сегодня, конечно, уже не получится — поздно. А вот завтра после пар мы можем провести вас в лаборантскую, и вы всё посмотрите.

— Это будет отлично, — сказал я. — Договорились.

Мы распрощались с ребятами и вышли из их общаги. По дороге я повернулся к Косте и сказал:

— Слушай, артефакторы и дружба с ними — это, конечно, хорошо. Я бы даже сказал отлично. Но давай поговорим о чём-то более важном.

— О чём это? — Костя вскинул голову и посмотрел мне прямо в глаза.

А я уже не воспринимал нас троих как просто случайно собравшихся людей. Для меня мы уже были близкими людьми, практически семьёй. И поэтому решил, что все точки в наших отношениях всегда должны быть расставлены правильно.

— У нас с тобой, Костя, на ближайшие две недели задача совсем иного толка, — проговорил я. — Ты за Миру волнуешься? Переживаешь?

Костя сразу весь напрягся, будто встал в боевую стойку.

— Переживаю, конечно, — ответил он.

— И я переживаю, — сказал я. — Но ты переживаешь, как за девушку, а я — как за члена клана и будущего участника нашей команды. Соответственно, чтобы девочка поверила в себя, я взял в библиотеке кое-какую книжицу. С воспоминаниями некоего скандинавского рунолога. Правда, там тонны различного пафоса и самолюбования. Поэтому нам с тобой придётся всё это выгребать вдвоём. Сначала читаю её я, выписываю необходимое. Потом читаешь ты. Каждый из нас конспектирует то, что находит дельного в этой книге.

Я ткнул кулаком Костю в плечо.

— Дальше мы сравниваем всё это и пытаемся привести к общему виду. Конечно, сделать из этого полноценную науку у нас не получится, но что-то приближенное к таковой мы должны создать. Затем всё это мы с тобой вдвоём преподносим Мирославе, чтобы она постигала и повышала свой уровень. Всё понятно?

— Понятно.

Я по его лицу видел, что ему ничего не понятно. Но при этом он был искренне восхищён.

— На всякий случай уточню, это всё делается для того, чтобы Мирослава подросла в своей самооценке и поверила в себя. Понял?

— Понял.

Теперь я видел, что Костя действительно всё уловил.

— Отлично, — ответил я, и подумал также, что как безумно влюблённый мужчина, он сделает всё, что от него зависит. Делегирование заданий — оно такое. И нет, мне было ни капельки не стыдно. Ибо я и сам не планировал отлынивать от этой задачи. Просто одна голова — хорошо, а две — лучше!

— А что за книга-то? — спросил он у меня, когда мы уже оказались в комнате нашего общежития. — Ты о ней говорил так, как будто это что-то страшное.

— Вот, суди сам, — ответил я и достал фолиант, толщина переплёта которого была больше десяти сантиметров.

— Ох, ёх! — вырвалось у Кости.

Но он тут же сел за стол и раскрыл книгу на первой странице.

Примерно в этом месте мы его и потеряли. К утру он осилил уже семьдесят страниц, но постоянно качал головой, сталкиваясь с очередной порцией самовосхвалений автора, его рассуждениями о себе и своём таланте.

Но в целом он настолько увлёкся, что даже на первой паре следующего дня сидел и листал текст. Я попытался сказать ему, что это ни к чему хорошему не приведёт, но он лишь отмахнулся, буркнув что-то вроде: «Это же Мире надо».

Но не только я обратил внимание на его увлечённость. Корней Иванович Дервиз, преподаватель боевой алхимии, буквально прикрикнул на него:

— Константин Игоревич, что вы себе позволяете⁈ — сказал он.

И только тогда Костя оторвал взгляд от книги.

— Я впервые вижу, что вы занимаетесь чем-то, чем вам вообще не положено заниматься на паре, — проговорил он, подходя к Косте и забирая у него том.