Она посчитала в уме, глянув в потолок:

— Через две недели. На больше дать не могу.

— Ой, да хоть на две недели, и то будет замечательно, — ответил я. — То есть ситуация, можно сказать, критическая.

— Вообще, — чуть не шепотом сказала мне Дезидерия, — вашей бы девочке наставника из скандинавов. Вот они-то как раз сильны в рунистике.

После этого она сбегала куда-то в дальний край библиотеки и прибежала, улыбаясь и неся такой нехилый том с красочной картинкой на обложке.

— Вот смотри, — протянула она книгу, — это дневник одного такого скандинава. Но сразу должна предупредить: тут придётся самостоятельно выгребать дельные советы и конкретные руны из целого моря пафоса, самолюбования и прочего словоблудия. И ковыряться в этом придётся основательно.

— Спасибо вам огромное, Дезидерия Вайсмовна! — сказал я. — Вы так добры. Вы даже не представляете, что вы сделали для одного отдельно взятого человека.

— Благодаря тебе, Виктор, — ответила она, — я начала получать удовольствие от жизни и от того, что делаю добро для людей. Эх, была бы я лет на тридцать помоложе…

Со смехом я вышел из библиотеки и практически сразу же встретил Тагая, который довольный бежал из деканата.

— О, Вить, а я как раз тебя ищу! — вместо приветствия перешёл к делу Тагай, после чего перешёл на мыслеречь:

«Слушай, тебе сегодня ничего странным не показалось во время тренировки?»

«Странностей там сегодня было хоть отбавляй», — ответил я, вспоминая поединки.

Он взглянул на меня и сделал жест рукой, чтобы мы просто пошли рядом — молча, без лишнего внимания. А то мы слишком явно пялились друг на друга, как обычно делают при обычном разговоре.

«Ты помнишь, как повела себя Радмила?» — спросил он.

«Да, совершенно не свойственно ей. Она обычно гораздо более выдержанна».

«Так вот, — проговорил Тагай. — Это не её поведение. На неё ментально воздействовали».

Глава 16

Не то, чтобы я полностью исключал вариант с ментальным воздействием, но когда Тагай сказал об этом напрямик, я понял, что немного даже ошарашен этой новостью.

То есть вот так прямо в Академии, в центре столицы кто-то берёт и воздействует на другого человека. Несмотря на то, что это запрещено.

— Как ты засёк? — спросил я. — Это прямо видно было?

— Да не то, чтобы… — Тагай тоже был ошеломлён случившимся. И только сейчас, начав вспоминать, понял, что всё было крайне необычно. — Сам хоронился, чтобы не спалиться, — добавил он, благо разговаривали мы ментально. — С амулетом-то я немного расслабился, а без… Мысли контролировать надо. А тут просто заметил, что у Радмилы ментальный фон корёжить начало. Не сильно, не с целью убить, покалечить или подчинить себе, а просто поменять настроение или состояние.

Тагая старался не смотреть на меня, так как разговаривали мы мысленно, но всё-таки иногда у него проскакивали косые взгляды.

— Это как бы тебе объяснить… — продолжил он. — Как будто ткань начала рваться — сначала по всему фону прошло дрожание, а потом в районе головы в её ауре вообще всё расползлось. И тогда Радмила выдала ту самую фразу. Но что самое страшное… — он поглядел на меня и покачал головой, а поскольку разговаривали мы, не открывая ртов, выглядело это достаточно странно, но мы надеялись, что никто особо не обратит внимания.

— Что такое? — спросил я.

Тагай, видимо, именно этого вопроса и ждал.