– Тайм-аут, глаз даю! – сказал Перфильев. – Светлый наш эмир! Увидел, что дельце не выгорело, и велел поворачивать! А может, и нет его в этой машине, кто-то из наблюдателей там либо хмырь какой доверенный, руководитель акции… Но рука – эмирова!

    – Сомневаюсь, – возразил Каргин, задумчиво покачивая головой. – Зачем Таймазову нас убирать? Он у меня поддержки и денег ищет, звонил, напоминал об этом, свидание с Курбановым устраивал… Что ему в нашей смерти? Какая выгода, какая цель?

    – А такая! Скажем, Барышников с Прошкой – его самодеятельность, и президент про это ничего не знает. Об этом не знает и о том, что был Таймазов в контакте с Габбасовым, бунтовщиком и бандитом. Может, умышляли вместе на туран-башу, укоротить на голову хотели, а потом Таймазова – в главные боссы, Вальку – сардаром, и все под ними, включая «Шмели»… Как тебе эта гипотеза?

    Каргин пожал плечами. Не было у него впечатления от Таймазова, как от решительного человека, способного на заговор и бунт. Такие тихо сидят, плетут интриги, ждут, когда босс одряхлеет вконец, чтобы аккуратно перерезать глотку. А если босс отступится по-доброму, так и резать не станут, а дадут почетный пенсион и вышлют на поселение в Карлыгач или в этот самый Елэ-Сулар… Все это казалось правильным и верным, однако был неучтенный момент – покойный Вали Габбасов, вождь Копетдага. Очень уж быстро его отправили к аллаху, не удалось поговорить и разузнать, что он за персона, с какими амбициями и на какие дела способен подвигнуть светлого эмира, если они и правда ходили в союзниках. Вали, несомненно, был личностью с другим, чем у Таймазова, темпераментом, жестоким, властным, волевым, и кровопролития, как и положено бандиту, не боялся. Так что гипотеза Влада могла оказаться не фантазией, а самой что ни на есть реальностью.

    Перфильев мотнул головой в сторону машины.

    – Ну, поедем?

    Каргин сделал шаг и остановился. Поедем, но куда? Вперед или назад? В памяти его всплыли предостережения Сергеева, и вдруг подумалось, что если Таймазов действовал с ведома туран-баши, а то и по его прямой указке, все может повернуться очень неприятно. Разумеется, если качать права и требовать сатисфакции за похищение Барышникова с Костей, за этот случай на дороге, а также и за все остальное: за бейбарса Ибада, жулика Аязова, ворюгу-банкира, феррашей-взломщиков, кражу в Челябинске и за весь обманутый и обездоленный туранский народ. А если сделать вид, что ничего плохого не случилось и что в Туране просто рай, то президент останется доволен. Что ему злобствовать? Люди явились богатые, полезные и деликатные, попреков не делают и ни о чем не просят, свои проблемы сами решают, попутно устаканив оппозицию, а в этом есть для царства-государства несомненный выигрыш. Так что дипломатия и еще раз дипломатия! Хотя и дедов совет – сравнять Туран с землей – тоже забывать не стоит…

    – Тонкое дело – восток! – резюмировал Каргин и помахал рукой. – Ну, не будем время тянуть. Поехали, братцы!

    Казалось ему, что цель близка, что не сегодня, так завтра увидит он «Шмели», разведает, где они спрятаны, а там, глядишь, и отобьет российское добро или, как советовал Сергеев, дымом пустит. Это внушало надежды и подстегивало.

    Дорога пошла под гору. Пейзаж вокруг был изумительный – серые, коричневые, фиолетовые вершины на фоне голубого неба, бурлящая внизу река, живописные скалы и сосновые рощицы, от которых тянуло резким хвойным ароматом. Здесь, на высоте, дышалось легко, гуляли тут свежие ветры, умерявшие зной, а воздух, в котором смешались запахи смолы и нагретого солнцем камня, был прозрачен и чист.