– Какие еще дела?

    – Топ сикрет, – отрезал отец. – А мы, милая, должны безропотно нести свой крест. Думаешь, легко быть родителями миллиардера? – Он помолчал, ухмыльнулся и метнул последнюю стрелу: – Кстати, миллиардер он по твоей линии, не по моей.

    Каргин покивал головой.

    – Что поделаешь, мама, ехать мне надо в Москву, контракт подписывать. Потом – за рубеж, на переговоры… наверное, к чехам, в Прагу. Кэти Прагу не видела, хочу показать.

    – Вот когда соберешься в Прагу, тогда и Катеньку заберешь, – решительно заявила мать. – А пока пусть у нас останется, здесь, хоть на недельку-другую. Научу ее пироги печь, беляши и рулет с картошкой… Еще разговаривать будем, быстрее по-нашему научится.

    – Все главные слова она уже знает, – сказал Каргин, вставая. – Не пора ли на покой, родители?

    Кивнув, мать исчезла в спальне. Отец, вслед за Каргиным, вышел в коридор – стоял, опираясь на здоровую ногу, у открытой двери ванной и глядел, как сын, сбросив рубаху, плещет воду на лицо и плечи. Вроде как любовался: ладный вышел парень, крепкий и собой не дурен! Потом вдруг промолвил:

    – А ты ведь, Алешка, к ирландскому деду любовью не горишь. Или я не прав?

    – Прав, батя, – ответил Каргин, вытираясь пушистым махровым полотенцем. – Не горю. Даже не тлею.

    * * *

    Интермедия. Ксения

    Город был очень красив. Лежал он в предгорьях Копетдага, почти у самой границы, а за ней, уже в Персии, находился город-близнец с поэтичным названием Ширван. Название что-то напоминало Ксении – может, эпос «Шах-намэ» или персидские сказки о джиннах, пери и непобедимых богатырях-пахлаванах, которыми она зачитывалась в детстве. Книгу – толстую, с цветными иллюстрациями – купила мама, вырвала пять рублей из скудной своей зарплаты в детском садике, и в этой книжке, наверное, упоминался Ширван. Одну из картинок, во всяком случае, Ксения не забыла: дворец с зубчатыми стенами в окружении пальм, а чуть подальше – мечеть с минаретами в узорчатых изразцах, верблюжий караван и черноусые всадники.

    Здесь тоже были дворцы, мечети и верблюды. Еще – степь и горы, виноградники и сады, яблоневые, грушевые, сливовые. Еще – шоссе, тянувшееся к морю, и все приметы цивилизации: отели, кабаки, автозаправки, богатые шопы и бутики, банки, аэропорт, три вокзала, а сверх того – восточные базары, каких не только в Смоленске, но и в Москве не увидишь. Красивый город, богатый, фруктовый, теплый… Плохо одно – черноусых много. Черноусых Ксения ненавидела. Впрочем, бородатых и бритых тоже.

    Керим, к примеру, брился и усов не носил, но все равно был поганцем. Гадиной, змеюкой подколодной! А в первый раз когда увидела, подумала: красивый… Джигит, как здесь говорят. Высокий, стройный, волосы – как черный шелк, кожа гладкая, нос с горбинкой, глаза сверкают… Может, и красивый, а все равно поганец и сволочь! Три дела на уме: деньги, выпивка и бабы! Деньги и выпивка – чтобы заморские, а баб предпочитает посветлей и постройней, и чтобы угождали, ни в чем не отказывали… А после работы как угодишь? Бывает, ноги дрожат и синяки по телу, а он недоволен – мало принесла и легла не так… Гад! Проткнуть бы ножом, да только после куда денешься? Ни паспорта, ни денег…

    Ритка, что из Брянска, говорила: убегу! Видит бог, убегу! Наши на границе стоят, ублюдков этих охраняют, близко совсем, сорок километров, а там – русские солдатики, Коли, Пети да Ванюши… Так это по прямой – сорок, а по горам, камням и ущельям – целых сто! Ну, убежала, в чем стояла – в платье шелковом, чулках да туфельках на шпильке… потом труп из арыка выловили…

    Жалко Ритку, а себя и того жальче! И страшно… Мамочка милая, как страшно и погано!

    Зачем из Смоленска уехала? Ну зачем?.