|
Звонок повторился – короткий, робкий. Кого, ну кого еще могло принести посреди ночи? С какой радости я должен открывать эту чертову дверь? Может, я сплю давно – сладко и крепко?… Звонков больше не было. Вместо этого в дверь тихо поскреблись. «Потрясающе! – подумал Чижиков. – Почему, ну почему я не вставил в дверь глазок?! А вдруг опять убивать пришли?…» Взяв под мышку Шпунтика – им, в случае чего, Котя решил швырнуть в незваного гостя, – Чижиков прокрался к двери и прислушался: тишина. Вдруг кто то снова поскребся снаружи – Чижиков чуть кота от неожиданности не выронил. Шпунтик недовольно заворочался, даже слегка запустил в раненую руку когти, но Котя не обратил на кота внимания. Да в самом то деле! – Кто там?! – грозным голосом крикнул он. – Какого черта вам надо среди ночи?! Из за двери донеслось в ответ – тонким знакомым голосом: – Дядя Костя, это я, Ника! Откройте, пожалуйста. У меня дедушка пропал. – Иди отсюда, девочка из будущего, – отчетливо выговаривая слова, ответил Чижиков, выпустил кота, приподнялся на носках и выдернул проводок из дверного звонка. – Здесь никого нет. ЭПИЗОД 18 Император и зеркало Поднебесная, гора Лишань, III в, до н. э. К горе Лишань Цинь Ши хуан прибыл под вечер. Император теперь редко садился на любимого скакуна, о чем тосковал: владыка не мог позволить себе попусту рисковать, ибо с тех пор, как он лишил власти старые аристократические семьи, покушения на августейшую жизнь сыпались одно за другим. С некоторых пор повелитель Поднебесной путешествовал длинным, окруженным стражей караваном – и никто не мог точно указать, в каких именно закрытых носилках расположился сам Цинь Ши хуан, а в каких с оружием наготове ждут его преданные гвардейцы. И хотя месяц от месяца покушений становилось все меньше, император уже привык постоянно быть настороже. Караван взошел на последний холм и владыка чуть отодвинул плотную занавеску, обозревая обширное строительство, столь хорошо видное отсюда. Внизу – вправо и влево, вплоть до самой горы – там и сям землю перечеркнули глубокие рукотворные траншеи, курились дымки многочисленных ремесленных мастерских, слаженно копошилось великое множество рабочих, отсюда мелких, как муравьи. Здесь, в окружающих гору извилистых земляных коридорах, которые позднее накроют балками, а балки засыплют землей, по замыслу владыки должны были встать на страже первый, второй и третий ряды отборной императорской гвардии. Фигуры грозных воинов уже изготавливали по всей Поднебесной, а потом свозили к горе Лишань. Каждая фигура была индивидуальна – полностью копировала неповторимые черты лица конкретного гвардейца. Мастера без устали покрывали статуи красочной росписью, превращая изображения тех, кому суждено охранять владыку в его бесконечном путешествии в иные миры, в подлинные произведения искусства – молчаливые, выразительные фигуры, застывшие в бесстрастном ожидании. Отдельные помещения были вырыты для конной гвардии, и со дня на день сюда должны были начать прибывать глиняные изваяния лошадей, также выполненных в натуральную величину. Но самое важное и сокровенное творилось в недрах горы Лишань, которой каких то двадцать лет назад здесь не было – гору насыпали вокруг каменной ступенчатой пирамиды, места будущего упокоения великого и божественного владыки по мнению всех, но на самом деле – отправной точки его грядущего путешествия вне времени и пространства, и об этом знали единицы. Работы, которые велись внутри пирамиды, были доверены избранным, которых – Цинь Ши хуан думал об этом с легкой грустью – по окончании придется умертвить всех до единого, поскольку знание о том, что и как устроено там, под толщей земли, не должно распространяться, ибо это запретное знание. |
