— Из какого ты племени?

— Из племени щуки и форели, серебряного брюха и мухолова, желтохвоста и карпа.

Линан поджал губы.

— Ты вышел из реки.

— Верно, — ответил Гудон, по-прежнему улыбаясь. — А откуда вышел ты?

Линан вздохнул.

— Может быть, тоже из реки, — уныло ответил он.

— Если так, то мы братья, ты и я, — сказал Гудон. — А доказательством тому могут служить шрамы на наших лицах.

— Благодаря Джесу Прадо.

— Благодаря судьбе.

— Долго ли на самом деле плыть до Даависа?

— Ты так сильно хочешь туда попасть?

— Нет.

— Тогда, может быть, целую вечность, — загадочно произнес Гудон. Однако прежде, чем Линан успел спросить, что означали эти слова, лоцман слегка кивнул в сторону Бейзика, возвращавшегося на корму после того, как негодяям удалось успокоить коней.

— Смотри на реку, маленький господин, на берега, которые проплывают мимо подобно снам. Для тебя это лучший способ провести время.

Благодаря этому странному разговору на сердце у Линана стало легче, и теперь он мог не обращать внимания на сердитые взгляды Бейзика и вообще на его присутствие. Воспользовавшись советом лоцмана, он стал смотреть на реку, на ее широкие изгибы, на блестевшую на воде лунную дорожку. Линан думал о том, будет ли конец у этого пути, или эта дорога приведет его к новой беде. Он вспомнил голос Камаля, который он слышал несколькими часами раньше, голос, звавший его, когда баржа отходила от берега, и надеялся на то, что его друзья в безопасности. До сих пор он не сознавал своих чувств по отношению к ним. Какая-то часть его сознания хотела, чтобы они сейчас не пытались следовать за ним, опасаясь за их благополучие, но другая часть, та, что была сильнее, отчаянно и безнадежно желала, чтобы они нашли его и вырвали из цепких лап Прадо.

Ночь тянулась медленно. Прадо велел Бейзику отправляться отдыхать и сам занял пост стража на корме. Линан присел на корточки, прислонившись к борту, и попытался заснуть, однако это у него не получилось. Его рана все еще ныла слишком сильно, не позволяя ему задремать, а по мере того, как проходило время, его мрачные опасения усиливались. Баржа медленно, но упорно поднималась вверх по реке по направлению к Даавису. Единственным утешением для Линана служила мысль о том, что он оказывался дальше и дальше от Кендры и все ближе к Зеленым Океанам. Если бы ему удалось бежать, он смог бы найти убежище среди свободных племен четтов, кочевавших по бесконечным зеленым равнинам со своими стадами маленьких выносливых лошадок, переходя от одного пастбища к другому.

Вскоре после полуночи Бейзик сменил Эйзера на носу баржи, а за час до наступления рассвета Эзор появился на корме, и Прадо ушел. Судя по угрюмому виду Эзора, недолгий сон не помог ему прогнать дневную усталость, поэтому, когда Гудон что-то негромко запел, он сердито велел лоцману заткнуться.

— Но ведь твой господин велел мне доставить вас в Даавис за два дня. Теперь я должен петь песню для ветра, чтобы он оставался попутным.

Эзор что-то проворчал себе под нос, но Гудону больше ничего не сказал, и лоцман возобновил пение. Его странная песня больше всего напоминала колыбельную, и в конце концов Линан задремал под звуки протяжной мелодии. Очнулся он от того, что Гудон легонько коснулся носком ноги его ребер.

— Наш сторож снова заснул и наслаждается сновидениями, — тихо сказал четт, кивнув в сторону Эзора, уткнувшегося лицом в тюки товара и размеренно всхрапывавшего. — Второй не сможет нас услышать, если мы станем говорить так же тихо, как говорит река.