Между стражниками пробирались дети и бросали ей под ноги цветы. Арива смеялась вместе с ними. Старики и старухи тянулись, чтобы поцеловать ее руку, и она охотно позволяла им это. Ее имя слышалось повсюду, его произносили солдаты, крестьяне, пивовары, портные, и она улыбалась всем вместе и каждому в отдельности.

Когда она вступила в старый квартал возле гавани, она увидела людей, свисавших из окон вторых этажей и жаждавших увидеть королеву. Из тех же окон свешивались знамена, расшитые золотым и черным — цветами Розетемов. Они развевались на ветру, касаясь ее волос и платья. Арива смеялась, махала людям рукой, целовала края знамен, что-то кричала в ответ на приветствия. Она была так счастлива, что на ее глазах выступили слезы.

Наконец шествие дотянулось до самой гавани. Там королеву уже ожидали военные корабли с отдраенными до блеска палубами, свежеокрашенными бортами и развевавшимися на мачтах знаменами с изображением пустельги. Когда появилась Арива, экипажи всех судов, выстроившись на палубах, дружно прокричали слова приветствия так громко, что в окнах ближайших зданий задребезжали стекла. Стая чаек взлетела к небу. Арива одна взошла на помост, выстроенный перед кораблями, на котором стояло единственное простое кресло без всяких украшений. Подойдя к этому креслу, она остановилась и повернулась лицом к волновавшемуся морю народа. Наступил самый главный момент в ритуале коронации, все затихло, люди опустились на колени и низко, едва ли не до земли, склонили головы.

Наступила тишина, в которой раздался звонкий голос Аривы.

— Вы мой народ, — произнесла она, перекрывая шорох набегавших волн. — Я всегда буду вашей королевой. Ничто не сможет встать между нами. Я живу для того, чтобы служить великому королевству Гренда Лиар, всем его жителям и Божьему промыслу.

Она села в кресло, и вновь отовсюду послышались приветственные возгласы. Олио взобрался на помост, встал перед сестрой на колени и лбом коснулся ее колен.

— Истинно, сестра, ты наша королева, и никто не посмеет в этом усомниться.

Арива наклонилась и поцеловала его.

— Нам пришлось многое пережить с тех пор, как умерла наша матушка и двое братьев, дорогой Олио, но теперь все пойдет своим чередом. — Брат взглянул в ее глаза, светившиеся счастьем и серьезностью. — Мне кажется, что в мире снова воцаряется гармония.

Джес Прадо, пошатываясь, вышел из палатки с кожаной флягой в руке и не очень уверенно прошел через весь лагерь. За ним со злобной заинтересованностью наблюдал часовой. Прадо удалось без приключений добраться до середины лагеря, однако когда он начал обследовать свой пояс, то не удержался на ногах и упал в большую лужу мочи. Его падение сопровождалось громким хлюпающим звуком. Часовой долго и громко хохотал и оборвал смех лишь тогда, когда заметил сержанта, вышедшего из своей палатки и начавшего обычный обход лагеря.