Прадо, которого теперь не было видно, отбросил флягу и пополз на четвереньках к тому месту, где стояли на привязи кони. Здесь он выбрал самого спокойного скакуна, отвязал его и тихо, с величайшей осторожностью вывел в темноту за пределы лагеря. Когда звуки лагерной жизни остались позади, он вскочил в седло, сжал коленями бока коня, вцепился руками в его гриву и опасной дорогой направился обратно в Хьюм.

Он долго ждал возможности удрать из-под пристального надзора, но рискнул попытаться сделать это лишь нынешней ночью.

Возраставший день ото дня гнев Рендла ввергал его в ужас. С тех самых пор, когда отряд подошел к границам Хаксуса, Рендл ждал донесения от Эдера, однако никто с этим донесением не явился. Рендл не желал признавать, что его верный лейтенант предал его, и потому, несмотря на то, что известие о существовании Линана и его приблизительном местонахождении могло возвысить его в глазах короля Салокана, он был в ярости от того, что юный принц вновь ускользнул от него.

Прадо понимал, что теперь его собственная жизнь не стоила ни гроша для Рендла, и что если его побег не удастся, то его будет ждать неминуемая гибель. Кроме того, он считал, что если Рендл мог оповестить обо всех обстоятельствах Салокана, то сам он с таким же успехом мог бы продать сведения Ариве.

Он поднял глаза и посмотрел в яркое далекое небо, тотчас же подумал о том, как было бы хорошо стать птицей и благополучно долететь до дома. Тяжело вздохнув от разочарования, он осознал себя ничтожным одиноким человеком, оторванным волей судьбы от друзей и близких, маленьким человеком, которому предстоял далекий и опасный путь, не менее опасный, чем был путь вместе с Рендлом. Однако ему было необходимо преодолеть этот путь. У него были важные сведения для новой королевы. В последний раз он оглянулся на лагерь Рендла.

»А еще остался долг, который нужно вернуть, — подумал он. — Отыщи-ка меня, капитан Рендл. В один прекрасный день я вернусь к тебе и сниму голову с твоих плеч».

Дженроза вошла в укрытую хижину и тотчас же почувствовала себя плохо от жары. Посреди хижины ярко горел очаг, обложенный белым камнем. Рядом с ним лежала груда пушистых шкур, а на ней Линан. Он не приходил в сознание, его лихорадило. Лихорадка не проходила вот уже пять дней. Его кожа пожелтела, лицо искажала гримаса боли.

Камаль не отходил от него, сидел рядом почти неподвижно. Поначалу Дженрозе показалось, что он молился, но потом она расслышала имя Элинда Чизела. Она подошла ближе и прислушалась.

— Так и вышло, что, когда твоего отца убили, я принял тебя, как родного сына. Конечно, без всяких формальностей. Я хочу сказать, что солдат не смеет указывать королеве, как ей относиться к собственному ребенку, но я хотел быть уверенным в том, что ты будешь расти таким, каким хотел бы тебя видеть наш генерал. — Камаль замолчал и прокашлялся. — А теперь вот ты лежишь здесь, и у четтов нет никакого средства или магических способов, чтобы вылечить тебя, потому что ты слишком тяжело ранен. Так что я хочу сказать, что тебе надо выкарабкиваться собственными силами. Я больше ничем не могу тебе помочь. Никто не в силах тебе помочь. Но пойми, я не собираюсь отступаться от тебя. Я не собираюсь просто так позволить тебе умереть, малыш. Я буду говорить с тобой. Ты слышишь мои слова, и они должны подействовать.

Дженроза склонилась над Линаном рядом с Камалем, стараясь не сгибать перевязанную ногу. Глаза Камаля покраснели, обеими руками он держал правую руку Линана. На миг Дженроза положила свои ладони поверх ладоней Камаля.

— Ничего больше нельзя сделать, — горестно произнес он.

Дженроза дотронулась до лба Линана. Он был влажным и холодным, несмотря на жару.

— Тебе надо хоть немного отдохнуть. Я останусь с ним.

— Ведь ты же маг… — с робкой надеждой сказал Камаль, глядя в ее глаза.