— Я сама думала, что умная, — едва слышно пробурчала Оля, — но в лесу как–то все не так и очень странно.

— Вот поэтому завтра в лес вы не пойдете, а потом посмотрим, что с вами делать дальше.

ГЛАВА V

ПОЧТАЛЬОН

То, что дачники и местные жители Сосновки называли почтой, на самом деле представляло маленький закуток в старой, некогда красивой, а сейчас донельзя запущенной даче, остальные помещения которой занимала администрация дачного поселка. За неким подобием прилавка важно восседал почтальон, который приходил на свое рабочее место после того, как заканчивал разносить почту. В его обязанности входила продажа конвертов, марок и открыток редким заходившим сюда посетителям. Остальные почтовые операции совершались на станции Сомово, находящейся в километре от Сосновки. Оттуда же почтальон получал и почту для дачного поселка, туда относил письма, которые доставал из ящика, висевшего на двери своего почтового отделения. Около двадцати лет назад появился здесь этот человек, и с тех пор неизменно выполнял свои обязанности. Звали его Николай Петрович Зябликов, но по имени и фамилии его никто не называл, а звали просто — почтальон.

Сухонький, черноволосый, с острыми колючими глазками, пристально смотрящими из–под очков, неразговорчивый, он не вызывал симпатии, но к нему все привыкли. Жители Сосновки знали, что главное — почтальона нельзя раздражать, так как он становился тогда очень нервным, что выдавало его неблагопо- < лучное, а возможно, и криминальное прошлое.

История, в которую оказались втянуты почтальон и девочки из лесного санатория, началась примерно за месяц до приезда в Сосновку Оли и Катюши — в самом начале июня, в теплый погожий денек, который вроде бы ничем не отличался от остальных. Разбирая почту, привезенную из Сомова, которую ему предстояло разнести адресатам, Николай обратил внимание на международный конверт, отправленный из США. Адрес, указанный на конверте, гласил, что письмо должно быть доставлено Соколову Николаю Петровичу на улицу Дачная, 8. Однако по указанному адресу находился детский санаторий. Почтальон хорошо знал всех его сотрудников, и Соколова среди них не было. Николай долго вертел письмо в руках, пока его не осенила догадка: «А может быть, Соколов жил здесь раньше, еще до моего появления в Сосновке? Надо спросить у кого–нибудь из старожилов. Вдруг они знают его новый адрес?»

В тот же день, разнося пенсию, почтальон опросил всех пенсионеров поселка и выяснил, что до войны дача, в который находился детский санаторий, принадлежала летчику Петру Соколову, который героически погиб на фронте. О его подвиге писали газеты, а местная школа носит теперь его имя. Семью Соколова выгнали из поселка немцы, их больше никто никогда не видел — видно, все тоже погибли.

Собранная информация не оставляла никакой надежды найти адресата.

«Придется вернуть письмо», — решил Зябликов. Однако любопытство взяло верх, и он решительно вскрыл конверт. Письмо оказалось на русском языке.

«Дорогой Коленька, — было написано нетвердым старческим почерком, — пишет тебе твоя тетя Ирина (Иришка, как ты называл меня в детстве). Прошла целая жизнь, но я все еще не теряю надежды, что найду кого–либо из вас. Много раз я писала на нашу городскую квартиру, но письма возвращались обратно. И вот теперь я вспомнила о нашей даче. Как я не подумала об этом раньше? Ведь именно оттуда мы ушли под дулами немецких автоматов. Всю жизнь я вспоминала, как искала вас глазами в толпе, стоя в дверях теплушки, когда меня угоняли в Германию. Как сейчас помню мою дорогую сестру Аню и прижавшегося к ней крошечного мальчика — тебя. Что стало с вами потом?

Сама я до конца войны работала на немецком заводе, а потом нас освободили американцы, и я оказалась в Америке. Думала: «Посмотрю мир и вернусь», но получилось все иначе.