― Сначала мне нужно кое‑что прояснить.

― В каком это смысле? ― Ей было больно ворочать языком, и она зловеще пришепетывала.

― Вы мне один раз солгали сегодня утром, по поводу кражи драгоценностей. Возможно, вы мне солгали дважды.

― Вы называете меня лгуньей?

― Я просто вас спрашиваю.

― Вы с ней разговаривали.

― Нет. А если бы разговаривал, именно это я бы от нее узнал? Что вы лгунья?

― Не передергивайте, мне это не нравится. Я вам объяснила, зачем мне нужна Люси.

― Со второго захода.

― Со второго захода, ну и что?

― Вы не слишком много мне открыли.

― А почему я должна вам что‑то открывать? Я имею право держать в тайне свою личную жизнь.

― Утром имели. Теперь нет.

― Это почему же? ― Она в недоумении развела руками, обращая вопрос ко всей комнате, и ее брильянты вспыхнули, отразив красный неоновый свет. ― Я плачу ему сто долларов за работу, и он считает себя вправе интересоваться именем моего дедушки. Его звали Мария, как это ни странно.

― Вы очень откровенны в том, что к делу не относится. Но вы еще не назвали мне своего имени. Я даже не знаю, где вы живете.

― Я же сказала, это вас не касается. За кого вы себя принимаете?

― За отставного полицейского, зарабатывающего себе на хлеб. Я продаю свои услуги на открытом рынке. Но это не значит, что я готов продать их любому.

― Широко шагаете. Я могу двадцать раз купить вас со всеми потрохами...

― Только не меня. Я же вам советовал поискать на черном рынке. Есть ребята, которые за пятнадцать долларов пойдут на любую гнусность, за исключением убийства. Убийство стоит дороже.

― Причем тут убийство? Кто говорит об убийстве? ― Она вдруг понизила голос до шепота, похожего на гудение назойливого комара.

― Я говорю. Я сказал, что убийство обходится дороже, во всех отношениях.

― Но к чему вы клоните? Вы с кем‑то разговаривали? С одним из таких ребят?

Она имела в виду Максфилда Хейса. Я отрицательно покачал головой.

― С Люси?

― Нет.

― Но вы приближались к ней?

― Насколько это было возможно.

― Где она теперь?

― Я не знаю.

― Не знаете! Я дала вам хорошие деньги, чтобы вы не спускали с нее глаз. Мне это было нужно!

Она соскользнула со стула и встала передо мной со сжатыми кулаками. Я уже приготовился их схватить, ожидая града ударов. Но вместо того чтобы накинуться на меня, она принялась колотить себя по жестким бокам.

― Неужели все сошли с ума? ― выпалила она в потолок.

― Успокойтесь. По‑моему, это вы сошли с ума. Мой диагноз ― одержимость манией убийства...

― Мания убийства! ― Ее голос сорвался. ― Причем тут мания убийства? Вы явно разговаривали с Люси.

― Нет. Но я слышал ваш с ней разговор. Мне он не понравился. Моя профессия связана с насилием, но я не люблю изощренного насилия и людей, которые к нему прибегают.

― А, это. ― Она с облегчением вздохнула. ― Я ударила ее по лицу, не очень сильно. Не смогла удержаться.

― Дальше что?

― Идите к черту!

― Чуть позже. Прежде чем мы полюбовно разойдемся, я хочу получить от вас кое‑какую информацию. Кто вы, откуда приехали, зачем преследуете Люси. А главное, что вы делали в пять часов вечера. Начнем с этого.

― В пять часов? Я была здесь, в комнате. Это важно?

Вопрос не был ни риторическим, ни вызывающе наглым, как большинство ее вопросов. Она поняла или почувствовала, к чему я веду.

― Иначе бы не спрашивал. Вы можете это доказать?

― Если будет необходимость. Около пяти я звонила по телефону. ― Ее руки гладили и гладили одна другую, стараясь согреться в холодном огне бриллиантов.