― Меня наняли.

― И теперь ее убили?

― Она от меня ускользнула. Вчера около пяти я нашел ее уже с перерезанным горлом.

― Странно, что вы не связались со мной раньше. Ведь она моя пациентка, и я один из тех, кто видел ее незадолго до смерти.

― Я пытался это сделать вчера вечером. Ваша жена вам не сообщила?

― Я не имел возможности поговорить с ней сегодня утром. Ей нездоровится. Впрочем, может, войдете? Если соизволите подождать, пока я приведу себя в порядок, буду рад оказать посильную помощь.

Доктор втолкнул меня в приемную. Я слышал, как он прошаркал по лестнице на второй этаж. Через десять минут Беннинг спустился, свежевыбритый и одетый в стандартный мятый синий костюм. Опершись на стоявший в углу регистрационный столик, он закурил сигарету и протянул пачку мне.

― Благодарю, только после завтрака.

– Мне самому надо было бы поостеречься. Всегда предупреждаю пациентов о вреде курения на пустой желудок. Но таковы все доктора. Наш лозунг ― превентивная медицина, но половина из нас преждевременно умирает от переутомления. «Врач! исцели самого себя». ― Беннинг вместе с костюмом надел профессиональную личину.

― Я тут как раз по поводу преждевременной смерти, ― сказал я.

― Простите мою болтливость. ― В его улыбочке промелькнуло что‑то похожее на мальчишеское обаяние. ― Я приобрел эту дурную привычку, пытаясь входить в контакт с пациентами. Так что с этой моей пациенткой, мисс Чэмпион? Вы говорите, ей перерезали горло, мистер... если не ошибаюсь, Арчер?

― Перерезали, и не ошибаетесь.

― Какую информацию вы хотите получить от меня?

― Ваши соображения, человеческие и профессиональные. Она вчера в первый раз пришла к вам в клинику?

― По‑моему, в третий. Должен извиниться за бессистемность моих записей. В последнее время у меня нет квалифицированного помощника. Кроме того, очень много разовых посещений. Так заведено у людей, скажем, несостоятельных. Иногда есть только отметка в расчетной книге. Я помню, что она приходила сюда дважды: один раз, по‑моему, в середине прошлой недели, и еще за неделю до этого.

― Кто ее к вам направил?

― Ее домохозяйка, миссис Норрис.

― Вы знакомы с миссис Норрис?

― Конечно. Она часто подрабатывала у меня сиделкой. По моему мнению, Анна Норрис ― чудеснейший тип негритянской женщины. Или, как сказала бы она сама, темнокожистой женщины.

― Ее сын подозревается в убийстве.

― Алекс? ― Он нервно вскинул ногу, стукнув каблуком о боковину стола. ― С какой стати он может подозреваться?

― Он оказался на месте преступления. Когда его арестовали, он струхнул и удрал. Вполне возможно, что он до сих пор в бегах.

― Даже если так, разве Алекса можно подозревать всерьез?

― Я полагаю, что нет. Лейтенант Брейк полагает, что да. Дело в том, что он был в близких отношениях с девушкой. Они собирались пожениться.

― Разве она не намного его старше?

― А сколько ей было лет?

― Я бы сказал, лет двадцать пять. Она была дипломированной медсестрой с несколькими годами стажа.

― А что ее беспокоило?

С его забытой в руке сигареты сорвался пепел. Он машинально раздавил его носком истертого черного ботинка.

― Что беспокоило?

― От чего вы ее лечили?

― Да, в общем‑то, ни от чего особенного, ― ответил он после паузы. ― У нее были боли в животе, вызванные, по моему мнению, легкими спазмами толстой кишки. К несчастью, она слишком много знала о болезнях ― и вместе с тем слишком мало. Ей мерещилось, что у нее что‑то злокачественное. Естественно, ничего подобного не было, просто легкое психосоматическое недомогание. Вы меня понимаете?

― Частично. Ее боли провоцировались нервами.