Стидмен побагровел, скосил глаза на сигару, челюсть у него тяжело задвигалась.

Вступил Томас Коглин:

— Эйден, не следует говорить со старшими в таком тоне. Не следует…

— Я здесь, — Стидмен поднял на него взгляд, — потому что рабочие этой страны забыли свое место. Они забыли, мой юный мистер Коглин, что находятся на службе у тех, кто платит им жалованье и кормит их семьи. Вы знаете, к чему могут привести всего десять дней забастовки? Всего десять дней?

Дэнни пожал плечами.

— Они могут привести к тому, что средний бизнес начнет банкротиться. А массовые банкротства вызывают обрушение рынка. Кредиторы теряют деньги. Много денег. И им приходится сокращать собственный бизнес тоже. Банки теряют деньги, вкладчики теряют деньги, их компании теряют деньги, гибнут предприятия, в итоге забастовщики все равно теряют работу. Поэтому сама идея профсоюза имеет в основе своей червоточину, поэтому не пристало разумным людям обсуждать ее в приличном обществе. — Стидмен отпил бренди. — Я ответил на ваш вопрос, юноша?

— Не совсем понимаю, как приложить ваши рассуждения к государственному сектору.

— Для этого сектора они втрое вернее, — ответил Стидмен.

Дэнни натянуто улыбнулся и повернулся к Маккенне:

— Что же, Служба особых отрядов теперь преследует профсоюзы, Эдди?

— Мы преследуем подрывные элементы. Тех, кто представляет угрозу обществу. — Он расправил широкие плечи, глядя на Дэнни. — Мне нужно, чтобы ты где-то набрался опыта. Лучше начинать на местном уровне.

— В нашем профсоюзе.

— Это вы его так называете.

— А при чем тут «мятеж с актами насилия»?

— Для тебя такая операция — своего рода ближний рейд, — объяснил Маккенна. — Ты поможешь нам выяснить, кто там всем заправляет, и тогда мы сможем посылать тебя за крупной дичью.

Дэнни кивнул:

— Что мне за это будет?

Отец наклонил голову, глаза у него сощурились, превратившись в щелочки.

Мадиган, замначальника полиции, произнес:

— Не знаю, необходимо ли сейчас…

— Что тебе за это будет? — промолвил отец. — Если успешно справишься с обоими заданиями — с Клубом, а потом еще и с большевиками?

— Да.

— Золотой значок. — Отец улыбнулся. — Ты ведь рассчитывал на это?

Дэнни чуть не заскрипел зубами:

— Предложение или делается, или нет.

— Если ты принесешь нам необходимые сведения о так называемом полицейском профсоюзе. А потом внедришься в группу радикалов по нашему выбору и добудешь информацию, которая позволит предотвратить готовящийся акт насилия… — Томас Коглин взглянул на Мадигана, потом снова на Дэнни. — В таком случае мы сделаем тебя первым претендентом на повышение.

— Я не хочу быть претендентом. Я хочу золотой значок.

Спустя какое-то время отец заметил:

— Что ж, парень знает, чего хочет, а?

— Знает, — подтвердил Клод Месплед.

— Да уж известное дело, — откликнулся Патрик Доннеган.

Из-за двери до Дэнни донесся голос матери: она была на кухне, слов разобрать не удавалось, но в ответ Нора засмеялась, и Дэнни, услышав ее смех, живо представил себе трепещущие прожилки на Нориной шее.

Отец зажег сигару:

— Золотой значок человеку, который возьмет нескольких радикалов и даст нам знать, что замышляют в Бостонском клубе.

Дэнни выдержал отцовский взгляд. Вытащил папиросу «Мюрад» из своей пачки, размял, прежде чем закурить.

— И гарантии — в письменном виде, — произнес он.