Когда меня начали искать, я спряталась на лестнице в башенку, но меня очень быстро нашли. Ирма, наша служанка, потом сказала, что я слишком громко клацала зубами от холода.

Я боялась, что меня выпорят. Но, милый дневник, если бы меня выпороли, я бы так ничего не поняла.

Вместо этого нас с Виком отвели к маменьке. Она похудела за эти дни еще больше, и у меня все внутри так заболело! Ей под спину падложили много тугих подушек, но она все равно сидела сама и прямо.

Мама сказала, что она не станет выяснять, чем мы так сильно обидели друг друга, но она желает, чтобы мы больше не ссорились. Никогда никогда. Ведь в мире нет более близких людей, чем брат и сестра, мы одна кровь. Мама сказала, что Вик будет всегда защищать меня, а я поддерживать его. Такова ее материнская воля.

Мы с Виком опустились на колени по обеим сторонам ее кровати и целовали маме руки, просили пращения. Но она сказала, что нас не за что пращать. Что она только завещает нам беречь друг друга.

Потом пришел папа и тоже обнял нас в знак пращения. Мы оставили его наедине с мамой, а из комнаты вышли, взявшись за руки.

Я оглянулась и увидела, что у папы трясутся плечи.

Вик потянул меня прочь и предложил помочь с родной речью.

БЕЗУМИЦА 1

– Вы меня слышите?

Вокруг пятна. Неясные пятна света и цвета. Цветы. Две увядшие лилии склонили головки на серый саван. Окно старой капеллы ломает пространство на куски, окрашивая их в радужные оттенки.

– Вы слышите меня?

Под саваном скрыто чье то лицо. Хочу его видеть. Я уже давно ничего так не хотела, как увидеть это лицо под саваном. Склоняюсь ниже и лилии приходят в движение. Теперь это не лилии, а два богомола альбиноса. Они хватают ткань вместо меня. Они…

Я слышу стук. Меня швыряет назад и захлестывает водой.

– Вернитесь!

Вода заливает легкие, а водоросли затягивают глаза. Я тону.

– Поднимите, поднимите ее! В конце концов! Подайте карту. К чему такая дозировка? Вы хотите проблем?!

Что то вытягивает меня на поверхность, выбрасывает на берег.

– Нет, пока она в таком состоянии…

От моего тела отделяются руки. Отделяются ноги. Остается только фарфоровая голова с конским волосом вместо кудрей и мягкое набивное тельце.

– Конечно, отклонить иск! Мне все равно, шлите их к черту. Со дня на день…

Наконец, они исчезают, оставив меня одну. Черный саван укрывает мне лицо. Так спокойно. Слава богу.

***

Просыпаюсь от жажды. Как ни странно, почти ощущаю себя. Я отвыкла. Проверяю, все ли части тела на месте. Голова тяжелая, будто хмельная. Кажется, солнце из окна напекло макушку. Откуда я знаю об окне и солнце? Просто знаю. Волосы занавешивают мне обзор. Их так и не обрезали. Из за них было так много шума. Шумела не я, и об этом я тоже просто знаю.

Лежу на койке лицом вниз. Я смята, пережевана, скомкана. Я жива.

Хочу пить. Язык на вкус, как гнилой. Губы полопались и царапают одна другую.

Пытаюсь коснуться их рукой и тут понимаю, что не могу. Я даже не чувствую пальцев. С трудом поворачиваю голову, поднимаю глаза. Волосы все также мешают обзору, но этого достаточно, чтобы понять – меня привязали к кровати. Опять. Чтобы убедиться в этом, пробую шевельнуть и ногами. Прекрасно, Магда. Ты снова попалась.

Теперь придется лежать и смирно ждать, когда медицинская сестра дойдет до моей палаты. А это может произойти не скоро, ведь она в самом дальнем конце коридора. Потом все будет зависеть от везения. Одна дежурная сестра сразу велит меня освободить, даст воды и позволит дойти до туалета. Если другая, то придется терпеть. Нельзя ни о чем просить, нельзя жаловаться. Здесь вообще опасно как либо проявлять себя.

Что бы я ни делала, все оборачивается против меня. Когда – а это бывает редко – у меня хороший аппетит, у меня отбирают еду.