К машинам, которые должны побеждать в гонках Формула Один, Себринг, Ле Ман, европейские гоночные серии, отношение еще более трепетное, отбор еще строже, ведь ставки там выше. Допущенные в святая святых должны быть лучшими в мире, и для Энцо это не пустые слова. Синьора Феррари не волнует коммерческий успех его автомобилей. Для него главное — результаты на гоночных треках.

С таким подходом к своему делу его можно назвать наследником барона Пьера де Кубертена от мира автоспорта. Citius, Altius, Fortius! Быстрее, выше, сильнее! Вот девиз Энцо. Вот чего он хочет от своей конюшни. Именно поэтому слава скромного по меркам автогигантов завода уже гремит по всему миру. А что там будет дальше знают только боги автоспорта.

Правда, в отличии от французского мечтателя, синьор Феррари не чурается и откровенно грязных приемчиков. Он борется за свое наследие не только на гоночных трассах, но и за их пределами.

— Значит, у этих американцев получилось сделать очень быструю машину? — спросил хозяин кабинета у Фила Хилла, прочитав бумаги, которые тот привез с собой из Штатов.

— Да, синьор Феррари, — кивнул бывший напарник Шелби. — Я не знаю кто надоумил Уилсона, сам он не производит впечатление большого специалиста, но с его антикрыльями Фиат V8 с вашим мотором преобразился. Получилась очень быстрая машина. Быстрая, хорошо управляемая и надёжная.

— Ты считаешь они могут побить в Ле-Мане?

— Для победы у них есть все козыри. Если во время гонки не случится ничего неожиданного, то эта машина будет в топе.

— Я тебя понял, Фил. А теперь, если ты не возражаешь, мне нужно подумать. Оставь меня, я тебя вызову, — эмоции уже кипели, а Энцо был не нужен свидетель их взрыва.

— Конечно, синьор Феррари, я подожду в приемной.

Когда дверь за Хиллом захлопнулась Энцо в раздражении поставил на стол недопитое кофе.

— Мало мне было бриташек с их Jaguar D type и бошей из Мерседеса, так еще и эти. Янки, чтоб их!

Энцо не любил американцев с далекого сорок третьего года, с того самого момента, когда эти деревенщины вместе с англичанами и прочим европейским мусором сначала высадились на Сицилии, а потом и в континентальной Италии.

Энцо старался забыть то что он сам, в своё время был фанатичным сторонником Муссолини и это ему почти удалось.

Но сейчас, читая привезенные Хиллом бумаги, какая ирония, этот перебежчик и сам был американцем, Энцо обуревала ярость.

— Ну уж нет. Ладно британцы и немцы. Но американцы?! Нет, теперь без второго гонщика янки вообще не выйдут на старт! Один пилот двадцать четыре часа не вывезет.

— Франческа! — бросил он в трубку телефона своей секретарше, — пусть Хилл войдёт.

— Да, синьор Феррари, секунду.

— Значит так, Фил, — уже полностью взяв эмоции под контроль начал Энцо после того, как Хилл занял кресло для посетителей. — Я рад, что ты выполнил наши с тобой договоренности, — Энцо кивнул на ворох бумаг на столе.

В начале мая в Миддлтауне Хилла нашел эмиссар Энцо. Феррари пристально следили за карьерой молодого гонщика и после Себринга решили пригласить его в свою команду. Отправили за ним в Америку человека, который должен был передать Хиллу предложение, но вместо Калифорнии тот нашел его в Нью-Йорке, еще и связанным контрактом с каким-то проходимцем Уилсоном.