Все-таки «Мустанг» — это мое!

— Так ты, выходит, вроде как колдунья? — промолвила Черис.

— Чего?

— Ну, ты хотя бы добрая колдунья?

Уверенности в ее голосе вовсе не было.

— Надеюсь, что-то вроде того, — со вздохом ответила я.

Она нервно кивнула:

— Да, конечно.

Слова эти ничего не значили, да и взгляд ее был пустым. И испуганным. Я совсем забыла о том, каково это, когда все твои сложившиеся, устоявшиеся представления о жизни идут прахом, все переворачивается с ног на голову, наука, логика и порядок отбрасываются. Когда выясняется, что человек вовсе не пуп вселенной, а все вокруг вовсе не так просто и управляемо, как тебе казалось от рождения. Это ранит. Я знала, как это ранит.

— Черис… — начала я. Мы совершили поворот, и фары выхватили из мрака буйную растительность… — То, что ты видела… ну, такое ведь не всю дорогу творится, понимаешь? Не то чтобы все, что тебе говорили о мире, неправда… Просто есть и другая правда, о которой ты еще не слышала.

Она пожала плечами.

— Со мной все хорошо.

Это уж точно было неправдой, как и само ее движение, механическое, неживое.

— А на студии ты работала, стало быть, так, ради забавы, да? А на самом деле…

— Счета за меня никто оплачивать не собирался, — мягко ответила я. — Деньги всем позарез нужны, а спасение мира, знаешь ли, занятие вовсе не прибыльное. Ты бы удивилась, узнав, как мало платят за такого рода работенку.

Это вызвало у нее легкую улыбку.

— Как раз не очень бы удивилась, — хмыкнула она. — Преступления всегда оплачиваются лучше, чем подвиги.

— Это ты с экрана услышала?

— Я это в книжке вычитала, — ответила она и прислонилась лбом к ветровому стеклу. — Черт возьми, я просто ошалела.

— Любой бы ошалел. Расслабься, ладно? Если что, спрашивай. Я постараюсь ответить.

Помедлив секундочку, она махнула рукой в сторону собиравшегося над океаном, подобно миллионной, готовящейся к атаке армии, шторма и спросила:

— Ты это можешь остановить?

— Нет.

— Просто «нет», и все?

— Когда он такой сильный и свирепый — ага, просто «нет». Льюис, он, может быть…

— Это который из них, старый или молодой?

— Что?

— Ну тот, старый, во фланелевой рубахе, или паренек в черном?

Я взглянула на нее с возмущением.

— Старый? Да он мой ровесник!

— Мечтать не вредно!

— Старый… молодой… Льюис мой ровесник, а Кевин еще сопляк.

— Сопляк не сопляк, а с меня глаз не сводил. Ну чего ты уставилась: я ведь не виновата, что мне двадцать два года, а тебе — нет.

Ох, черт, вот бы сейчас пересесть в свою машину.

Минут десять мы гнали в полном молчании, которое нарушила я, потому что держать это в себе уже не могла.

— Я не старая.

— Конечно, — согласилась она, вздохнула и откинулась на сиденье.

— Заруби себе это на носу.

Я гнала «Мустанг» сквозь грозу, доведя скорость до ста тридцати миль в час.

Удивительно, но, видимо, потому, что Бог бережет детей и дураков, мы не погибли в автокатастрофе, и когда, уже сбросив скорость до шестидесяти и подстроившись под транспортный поток, миновали транспарант «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛОДЕРДЕЙЛ», подал голос мой сотовый телефон.