— Посчитайте-ка мелочь в карманах, подружки, — заявила я, подталкивая их в выбору, который могла, пусть и с трудом, себе позволить.

— Ладно. — Черис закатила глаза и промаршировала, хотя мне трудно понять, как можно промаршировать в дизайнерских, усыпанных стразами, шлепанцах к длиннющей очереди в «Макдоналдс».

— Только имей в виду, ничего жареного мне нельзя. Я за фигурой слежу, ты понимаешь… Интересно, у них есть что-нибудь органическое?

— У них тут еда продается, — указала я. — Пища. Она по определению органическая, другой не бывает.

Пока мы вели оживленный спор о вкусной и здоровой пище, натуральных продуктах, красителях и добавках, очередь постепенно продвигалась к прилавку. Передо мной стояла троица вялых девчонок-тинейджеров, перешептывающихся и хихикающих. Две из них были с татуировками. Я попыталась представить себе, что было бы, приди мне в голову, в их возрасте, вернуться домой с татуировками, но решила, что в моей жизни и так достаточно кошмаров. Не говоря уж о том, что такого рода размышления заставляют почувствовать себя старой. Вон, даже у Черис, и у той есть татушка… Мне начало казаться, что я упустила важный модный тренд.

Оглянувшись к Саре, я обратила внимание на вставшего позади нее в очередь высокого, худощавого мужчину со слегка всклоченными, карамельного цвета волосами, а также бородкой и усами, что хоть и наводят на мысль, что от этого типа добра не жди, однако придают мужчинам своего рода загадочность. Ему они, во всяком случае, шли. Он изучал меню с легкой улыбкой, как будто находил всю продукцию «Макдоналдса» весьма забавной.

— Сара, что-нибудь присмотрела? — поинтересовалась я.

— Ой, прямо не знаю, — ответила она. — Как насчет чизбургера? Или нет, погоди… салат… у них их тут столько!

Моя сестра была особой решительной. Такой она мне запомнилась с детства. Но сейчас в ее голосе слышалась чуть ли не паника — выбор салатов лишил ее сил.

— Ну я просто не знаю, что взять!

— Ну, я, во всяком случае, не рекомендовал бы икру, — прозвучал теплый голос стоявшего позади нее малого, обращенный не ко мне, а к Саре. Он слегка подался вперед, но не слишком близко. — У меня есть заслуживающие доверия сведения о том, что это не настоящая белуга.

Произношение у него было определенно не флоридское. Британец? Очень может быть. Не аристократ, конечно, трудящийся, хоть и не бедствующий.

Сара обернулась к нему.

— Вы это мне сказали?

Он выпрямился, отстраняясь, его глаза расширились.

Они казались то ли серыми, то ли голубыми: надо думать, это зависело от освещения.

— Э… да, действительно. Прошу прощения. Я просто хотел…

Он покачал головой.

— Не обращайте внимания. Еще раз прошу прощения, у меня и в мыслях не было вас обидеть.

Он отступил на пару шагов, сложил руки и постарался выглядеть так, будто и вовсе не раскрывал рта.

А вот Черис, обернувшись на звук его голоса, схватила меня за запястье, стиснув его, подтянула к себе и зашипела:

— Что твоя сестрица выделывает?

— Выкаблучивается, — ответила я. — Такое уж у нее настроение.

— Спятила она, что ли? Ты глянь на него, это же классный британский малый. Привет!

— У нее депрессия.

— Ну, тогда пусть убирает задницу с корта и даст поиграть мне.

Все это было произнесено быстрым, свистящим шепотом, которого не могла разобрать даже Сара, не говоря уж о «классном британском малом», который, судя по виду, чувствовал себя все более неуютно.