К тому времени, когда мы вышли из галереи, дождь уже кончился, но парковочную площадку покрывали блестящие темные лужи, шедшие рябью из-за постоянно проезжавших машин. Убийственная сырость сомкнулась вокруг меня, оборачивая теплом, словно промокшее, разогретое в микроволновой печи шерстяное одеяло. Я повела Черис и Сару, со всем изобилием пакетов, к машине. Когда мы забирались внутрь, на наше парковочное местечко уже алчно поглядывали старый стервятник в сверкающем «Мерседесе» и озабоченного вида совсем молоденькая девчушка, у которой наверняка еще не высохли чернила на ученических правах. Я тронула с места и укатила прежде, чем между претендентами на наше место развернулась схватка. Несколько крупных дождевых капель упали и растеклись по ветровому стеклу. Небо над головой было свинцово-серым, и все там происходило не так: система была крайне разбалансирована. В эфире наблюдались качания, колебания и лишь слабые <style name="a">энергетические разряды, как будто какой-то Хранитель все же пытался подкорректировать ситуацию. Но особо никто в нее не вникал, во всяком случае, до сих пор, поскольку было очевидно, что штормом столетия тут и не пахнет. Меня беспокоило другое: предполагалось, что, кроме меня, других вольных особей, способных осуществить вмешательство в погодные процессы, здесь нет. А кто-то, судя по всему произошедшему, такое вмешательство осуществил.

В ответ на мои мысли обиженно громыхнул гром.

— Его зовут Имон, — выпалила Сара, подавшись вперед, в то время как я выводила машину на дорогу. — Слышала, какое у него произношение? Обалдеть можно!

Замечу, Сара всегда была падка на иностранный акцент. И, похоже, история с Отставным Французом ничему ее не научила.

— Ага. Между прочим, выговор у него манчестерский, это тебе не лондонский Уэст-Энд, — заметила Черис, рассматривая в естественном свете свой маникюр и любуясь переливами. — Надо думать, у этого малого и десяти центов за душой нет.

Ну-ну. Если бы английский флаг не был уже спущен перед Сарой, она бы из себя выскочила, лишь бы привлечь внимание этого малого.

— Я бы на твоем месте на него особых надежд не возлагала. Он симпатичный, кто спорит, но вероятно… ты меня понимаешь.

— Что? Гей?

— Ну, может, и не гей, мне он таким не показался. Но с вывертом. Англичане, они вообще, по большей части, такие.

— Думаешь? — спросила Сара, скорее заинтересованно, чем встревоженно. И то сказать, запоздало припомнила я, у нее ведь на памяти костюм «Человека-паука» и простыни с липучками. О господи, век бы этого не знать про мою сестрицу! Я почувствовала, что мне нужно вмешаться, чтобы направить разговор в другое русло.

— Да ладно вам, просто дружелюбный малый, — сказала я.

— Смеешься, да? Да он с виду такой клевый, что только и остается рот разинуть, — заявила Черис. — Но я вот что скажу: такие клевые ребята не бывают «просто дружелюбными», особенно когда знакомятся в очереди за фастфудом.

Что правда, то правда. Черис была безжалостна и очень восприимчива.

— Он же не целоваться к ней полез или что-то такое. Просто за руку подержался. — Я пожала плечами. — Готова поспорить, он даже не оставил ей своего номера.

— Да ну… — фыркнула Сара. Я взглянула в зеркальце заднего вида. Она помахала чем-то, сильно смахивавшим на белую твердую визитку.

— Ох, умереть мне на месте! — Черис вздохнула и обмякла на пассажирском сиденье. — Я целый день таскала по торговому центру чужие пакеты, и что за это получила? После того как англичанин не удостоил меня внимания, мне, чтобы восстановить самоуважение, остается только соблазнить Курта.