Один из первых людей в государстве тем временем открыл стоящий рядом дипломат, достал оттуда стопку стандартных картонных папок с непонятными пометками на обложках, неподшитых и кинул на столик перед судьей. Хлопок папок о полированную поверхность стола грохнул в тишине номера как выстрел.

— Кого из этих ограшей я должен приблизить к себе, Ахмад-кади?

Судья привычно подвинул к себе папки с делами, начал просматривать их одну за одной, как он делал это долгие годы работы в суде. Шелестели под тонкими пальцами музыканта серые, тонкие страницы, хрустела, перелистываясь, чья-то судьба, сведенная в строгий канцелярит граф. Алиев молча ждал — тот того, что скажет ему сейчас этот, без преувеличения смертельно опасный человек, крестный отец Азербайджана — зависело очень многое.

— Если ты волк — стоит ли опасаться волчьей стаи? — несколько неопределенно сказал судья

Но все же это было оскорблением.

— Это не волки. Это даже не бешеные псы. Это беспородные шавки. Иногда я задаюсь вопросом, на который не могу найти ответа. Когда твоих людей, Ахмад-кади, взял КГБ — ни один из них не назвал твоего имени, ни тот, кто тебя знал, ни тот, кто тебя не знал. А их хорошо спрашивали, и кого-то из них я спрашивал лично. Когда-то давно такие люди работали на страну. Теперь такие люди работают на тебя. Почему так происходит, Ахмад-кади?

— Почему так происходит? — на тонких губах судьи мелькнула усмешка — неужели ты до сих пор не нашел ответа на свой вопрос?

— Нет — просто ответил Алиев

— Волков, которые работали на страну, страна обманула и предала. А многих — и расстреляла. Стоит ли удивляться тому, что место волков заняли беспородные шавки, как ты их называешь? Страна преходяща — я же вечен.

— Но кого ты будешь грабить, если не будет страны? — в лоб грубо спросил Алиев

— Чего ты хочешь? — снова спросил старик

— Чтобы ты возглавил разведку. Мне нужно закрыть два направления. Первое — внешняя разведка, с особым вниманием к Востоку, где у тебя, Ахмад-кади, есть далеко идущие связи. Хотя бы потому, что ты шейх по происхождению. Второе — это внутренняя контрразведка. И то и другое — кроме тебя некому Ахмад-кади.

— Возьми кого-нибудь из своих людей. Того же Багирова.

— Он возглавит КГБ. Мне нужен тот, кто будет работать в КГБ — сказал Алиев и, предвосхищая возможные возражения, продолжил — передо мной заслуженный работник юстиции СССР, член партии с шестьдесят восьмого года, Депутат Верховного совета СССР трех созывов. Такому человеку как вы, Ахмад-кади, должность начальника Первого главного управления КГБ СССР будет в самый раз — уважаемый человек на уважаемой должности.

Впервые за все время разговора судья позволил себе улыбку — та мелькнула у него на губах и снова пропала

— Я не гезель-кызы, дорогой, а ты не добрый молодец-храбрый аскер, чтобы сладкими словами строить прочную клетку для моего сердца. Если в КГБ такие ограши развелись — там надо что-то вроде товарища Сталина — в самый раз им будет.

— Ограши — моя забота. Разберемся со всеми. С кем уже не разобрались. Твоя — та работа, какую назвал.

— А не опасаешься?

А вот теперь улыбнулся Алиев

— Нет, Ахмад-кади. Не опасаюсь. И умения у вас хватит — недаром в школе милиции учились и в уголовном розыске начинали. Что вам еще надо от жизни, Ахмад-кади? Мудрые люди говорят, что для того, чтобы был добрым молодцем, надо посадить дерево, вырастить сына и построить дом. А чтобы быть храбрым аскером — надо убить своих врагов, и всех врагов своего рода, и тогда ты будешь пользоваться уважением и доживешь до старости, потому что некому будет убить тебя.