Нет, сейчас не время выступать.

— Договорились? — генеральный секретарь по старчески, с прихрипом дышал, чуть мямлил слова, простудился видимо.

— Договорились…

— Вот и хорошо. Тогда мы… на ближайшем Политбюро и оформим.

Сделали перерыв, небольшой, чтобы разрядить обстановку. Подавальщица внесла чай с вареньем, почему-то сейчас в Кремле пили его именно с вареньем. Сегодня были вишневое, густое как желе…

— Простудился — сказал Соломенцев, колдуя над своей чашкой — старость не радость.

— Весна и осень, два врага народа — несколько мрачно пошутил Громыко. Он был у руля еще тогда, когда все помнили, что на самом деле означает — враг народа.

— Какая осень, зима… Только подморозило.

Алиев отхлебнул из своей чашки — он пил просто чай, без варенья — чай с вареньем он ненавидел

— Я вообще то по армейским делам… — решил он перейти к тому, ради чего и пришел.

— По армейским так по армейским. Может… Юрия Дмитриевича пригласить?

— Да нет. Пока не стоит…

— Не стоит, так не стоит. Как я понимаю, он на коллегии был?

Уже знают.

— Да, был. Запороли работу, теперь наверстываем.

Аппаратной техникой выживания Гейдар Алиев владел безукоризненно — если б Маслюков заявил о готовности хоть завтра начать производство, к примеру, боевых лазеров — он и то нашел бы в этом какие-нибудь минусы.

— Запороли. Но и наверстывать надо — вставил Громыко.

— Так или иначе, Михаил Сергеевич — войска к реализации плана М не готовы — сказал, как припечатал Алиев.

Громыко снова переглянулся с генеральным.

— Тогда зачем ты его продвигаешь, Гейдар? — Громыко видимо решил взять роль спикера, если использовать выражения из английского языка. Сам Соломенцев не любил и неумел говорить, и на фоне «Михаила Сергеевича Первого» смотрелся в этом аспекте бледно.

— Для того, чтобы армия, наконец, стала армией! Для того, чтобы СССР стал, наконец, СССР, каким он был. Мы должны раз и навсегда…

— Мы должны раз и навсегда, Гейдар сохранить страну — сказал генеральный — а только потом думать о завоевательных походах. Из Афгана бы выпутаться.

— Мы не выпутаемся из Афгана просто так. Они пойдут за нами. У нас под ногами — кипящий котел. Или мы его перевернем, или грохнемся туда и сваримся заживо.

— Для чего мы столько вбухали в границу?

Алиев сузил глаза, заговорил коротко и зло.

— Граница их не остановит. Граница может остановить человека — но она не остановит мысль. То, что представляет собой ислам сейчас — это коммунизм в двадцатые. Всеобщее братство, только не на основе социальной справедливости, а на основе религии. Это очень опасно, многие хотят на этом сыграть. У нас рождаемость — в три раза ниже чем в странах Востока, люди пьют, как пили, так и пьют, хорошо, что водку разрешили, а то одеколоном да самогоном травились. Мы с американцами сидим, по сути в одной лодке, только ни мы ни они этого не понимают. Будущее столкновение будет происходить не между западом и востоком, а между севером и югом и чем мы раньше будет к нему готовы — тем лучше.

— Прекрасно. Но при чем тут Иран?

— Иран — рассадник шиизма.