|
Опрокинуть их ничего не стоит, но расчет на то, что никто на такое не осмелится. На той стороне с десяток автобусов с полицией. ОМОНа пока не видно. А с этой вдоль белого заборчика лениво прохаживаются, а где и вовсе стоят в позах беспечных ротозеев менты со сдвинутыми на затылок фуражками. В двух местах улицу перегородили зачем-то этими же заборчиками. Из автобусов выбрались, неспешно разминая ноги, полицейские в тяжелом обмундировании, собираются в кучки, закуривают, хорошо видно их веселые толстые морды. В небе пролетел вертолет, но рокота его моторов почти не слышно из-за разноголосого гвалта, хотя тут же поднялось с полдюжины рук с мобильниками, заснимая на фото и видео, теперь ничего не укроется от народного гнева. Полиция дежурит и возле дверей в здания госструктур, но люди идут мимо, головы повернуты в сторону проезжей части. Впереди темно-фиолетовый щит с ядовито-желтыми буквами «ЛДПР». Наверное, желтизна символизирует золото, что просыплется на всех, когда ЛДПР воссияет, как солнце, и вытеснит темно-фиолетовую тьму. Данил спросил шепотом: – А чего там дальше улицу перегородили? – Там нам скажут «стоп», – объяснил Зяма. – Неча с твоим кувшинным рылом в их калашный ряд. – Сволочи! – Еще какие, – поддакнул Зяма. – Ничего, отольются кремлевским котам наши мышьи слезки. Среди полиции несколько женщин, пара даже совсем молоденьких, вот бы их затащить в кусты да показать, как мы относимся к родной полиции, которую по-прежнему зовем ментами. Но пока они улыбаются и строят глазки тем ментам, кто старше по званию, как же, карьерку нужно строить, пока сиськи торчат, а когда отвиснут, никакое умение не поможет. Когда мы проходили с этой стороны барьера, Данил улыбнулся одной такой красотке с кокетливой пилоткой на пышных рыжих волосах и сказал дружелюбно: – А у тебя и внизу такая же? Она посмотрела на него грозно и с намеком погладила дубинку на крутом, как у кобылицы, бедре. – Что-что ты сказал? – Пилотка, говорю, красивая, – ответил Данил. – Смотрю вот и представляю… Хотя почему-то синяя, гм… да и размеры… Зяма потащил его дальше, а полицайка сверлила им спины ненавидящим взглядом. – Вон идут! – сказал Данил. Из-за голов выстроившихся вдоль барьера зевак показались красные флаги. Ветерок красиво колышет полотнища, мое сердце радостно заколотилось, красный цвет всегда заставляет куда-то бежать и что-то делать, это цвет пролитой крови и яростных пожаров. Мы выждали, когда прошли первые ряды, Зяма вообще шептал, что надо пристроиться в конец, но я покачал головой. – Насты не будут плестись в хвосте! – Насты вообще должны возглавлять, – заявил Данил. – Все впереди, – ответил я. – Красота, – сказал Данил издевательски, – посмотри, и эти взялись под ручки… Люська хихикнула. Демонстранты двигаются во всю ширь улицы, взявшись под руки, чтобы их труднее было растаскивать, а впереди выстроилась цепь омоновцев, тоже все держат друг друга под руки, это чтоб демонстранты не прорвались сквозь их хилое, вообще-то, оцепление. – Теперь бы вприсядку, – сказал Грекор. – И кто кого перепляшет. – А что, – сказал Валентин, – это же народное гулянье… – Ставлю на демонстрантов, – сказал Зяма. – На омоновцах тяжелая амуниция. – Зато там тренированные парни! – А здесь, – ответил Зяма и указал кивком на наших качков, крепких и могучих, как быки, плечи толстые, руки как бревна, головы сидят прямо на плечах, такие не свернуть. |
