«Ведома мне твоя печаль, чадо моё, – прогудело у Дарёны в голове. – Бывает у меня твоя Млада, тоже боль-тоску свою изливает. Ты не кручинься, душу себе не рви, а на День Поминовения ко мне загляни – ночью, как все разойдутся. Авось, и застанешь ладушку свою».

Вспышка радостной надежды победила благоговейный трепет перед великой оружейницей, и Дарёна осмелилась прильнуть мокрой щекой к морщинистому деревянному лику, обхватив руками тёплый, как человеческая кожа, ствол.

– Благодарю тебя, матушка Смилина... Благодарю от всего сердца.________________

30 вдокон (арх.) – до конца, совсем, окончательно

31 мавка – мифическая водяная дева, русалка

32 кошачья белолапка – вымышленное название белогорской разновидности эдельвейса

33 хмурень – сентябрь11. Белая волчицаТихий шёпот леса окружал две старые могилы летней стеной, живой ковёр из солнечных зайчиков дышал и колыхался, лаская шелковистую головку восьмилетней Светланки. Тёмная коса девочки лежала на плече, перевитая зелёной ленточкой, а в подол её рубашки стекались радужно переливающиеся огоньки. Они выныривали из травы, и девочка ловила их с улыбкой, чтобы вплести в очередной сон для Цветанки. С виду он был похож на обычный венок, но среди листьев, стебельков и лепестков колдовски мерцали разноцветные звёздочки.

– Дедунь, дай волосок из твоей бороды, – попросила она полупрозрачного, щупленького старичка, дремавшего на холмике одной из могил. – Я хочу, чтобы ты приснился Цветанке.

Дедушка проснулся, пожевал губами, и в его добрых глазах зажглись смешливые искорки.

– Этак ты скоро всю бороду мне выщиплешь, маленькая кудесница, – сказал он.

Впрочем, отказать Светланке он не мог, и паутинно-тонкий волосок всё же опустился ей в ладошку. Девочка вплела его в венок, и он пролёг там серебристой ниточкой между васильками и ромашками. На второй могилке сидела матушка Нежана и вышивала золотой иголкой на прозрачной паволоке изящную вязь строчек. Не простая была у неё иголочка: за один стежок целая буква ложилась на текучую, как туман, ткань.

– Матушка, и твой волосок дай, – попросила Светланка.

– Сначала прочти, что тут написано, – сказала та, расстилая перед девочкой паволоку с письменами.

Светланка отложила свой венок и, водя пальцем по буквам, принялась читать:

– «Жила-была девочка, и звалась она Цветанкой. Воспитывала её бабушка Чернава, мудрая травница и кудесница. Как-то раз проходила Цветанка мимо большого сада, в котором росли яблоки, и очень ей тех плодов отведать захотелось. Да вот беда: сад был окружён высоким забором. Думала-думала Цветанка, как через него перебраться, как вдруг услышала в саду песню. Забилось её сердце, и уж не яблок она теперь хотела, а мечтала увидеть ту, чей голос слышался за забором...» Матушка, – спросила Светланка, прерывая чтение. – А это про нашу Цветанку?

– Про нашу, про нашу, – улыбнулась та, сияя вишнёво-карим теплом грустных глаз. – Читай дальше.

Девочка отыскала то место, где она остановилась, и продолжила:

– «И так жарко это желание разгорелось в душе Цветанки, что она и сама не заметила, как перескочила тот забор. Однако яблоня далеко простирала свои сучковатые ветки, и Цветанка зацепилась. Повисла она на суку. Глядит, а под деревом стоит девочка и смотрит на неё».

На этом волшебные письмена заканчивались...

– А дальше-то что было? – Тёплый комочек любопытства бился внутри, и Светланка подняла пытливый взор на матушку. – Почему ты не вышила дальше? Кто эта девочка? Что она сказала, когда увидела Цветанку?

– Об этом узнаешь завтра, дитя моё. – Призрачно-нежное, как поцелуй ветра, прикосновение матушкиной руки скользнуло по голове Светланки.