Изменить размер шрифта - +
Они всегда были не прочь набить свои ненасытные животы, как бы плотно их ни накормили ночью.

– М-м, рррыбка, – проурчал Смолко, полусонно приподнимаясь на локте и почёсывая себе за острым мохнатым ухом.

Чёрная взъерошенная копна волос топорщилась у него на голове, напоминая куст можжевельника, а ноздри чутко улавливали вкусный запах. Следом зашевелилась Люта, протирая кулачками заспанные голубые глаза. Между братом и сестрой было столь же мало сходства, как между днём и ночью: Смолко уродился в Невзору, а Люта – в своего отца, навия Ойхерда. Хоть обычно тёмная масть побеждает светлую, девочка унаследовала его золотые волосы, небесные очи и пухлые розовые губы.

– Ну вот, проснулись обжоры, – усмехнулась Светланка, доставая пирог и накрывая его подушкой для «отдыха». – Нешто ночью не наелись? Куда вам ещё?

– Сестрица, ну дай кусочек, – принялся клянчить Смолко.

– Обожди, горячий он ещё, пущай остынет и отмякнет малость, – деловито отрезала Светланка.

Но юным проглотам не терпелось. Смолко скинул подушку, отвернул полотенце и отхватил ножом чуть ли не половину пирога; сестрица Люта с весёлым урчанием принялась отнимать у него кусок, и их громкая возня разбудила Цветанку. С полатей свесилась её всклокоченная голова в венке.

– А ну, тихо, шебуршалки! – сердито цыкнула она на ребят. – Такой дивный сон мне прервали! Я ведь могла его ещё смотреть и смотреть, а теперь из-за вас он кончился... Ох, доберусь я до вас да шило из ваших поп достану... Хворостиной по заду захотели?

Непоседы примолкли, перемигиваясь и дуя на куски источающей соблазнительный парок рыбы, а Цветанка тягуче спрыгнула с полатей: сперва повисла на руках, а потом упруго приземлилась на ноги. В мятых портках и простой льняной рубашке без вышивки, сонная и взъерошенная, она совсем не выглядела грозно, и Светланка ласково прильнула к ней.

– Не сердись, я тебе новый сон сплела, – мурлыкнула она. – Вон, на гвоздике висит.

Руки Цветанки подхватили её и закружили по горнице, и Светланка смешливо зажмурилась под градом поцелуев, осыпавших её лицо.

– М-м... Счастье ты моё светлое, – прошептала Цветанка, прижимаясь щекой к щёчке девочки. – Ну, коли новый сплела, тогда ладно.

Она нацепила венок и вернулась на своё место, а Светланка юркнула следом на полати – под бок к ней. Звёздочки меж ромашек мерцали, складываясь в родные сердцу образы, и на губах Цветанки проступала грустная улыбка. Сейчас она, наверно, видела матушку Нежану и дедушку, и Светланка, довольная тем, что хотя бы так способствует их встречам, сжалась уютным комочком и тоже задремала.

Когда сон соскользнул с неё, оставив во рту сухость, а в голове – звенящую тяжесть, за оконцами уже растянулись синие вечерние тени. Светланка слезла с полатей, вздохнула над остатками пирога и почесала за ушами сладко спящих ребят-оборотней. Они оставили ей скромный по размеру кусочек, но больше девочка всё равно бы не осилила. Съев всё до последней крошки и облизав пальцы, Светланка почувствовала, что насытилась.

На полатях послышался долгий сладкий зевок, и вниз соскочила Невзора. Наготу она дома не прикрывала, лишь зимой изредка набрасывая рубашку; пряди волос чёрными змейками струились ей на плечи и грудь, а под кожей бёдер и икр при движениях упруго ходили литые мышцы. Склонившись над Светланкой, она чмокнула её в макушку.

– Ну что, не скучала тут?

Её суровое лицо со шрамом редко озарялось улыбкой, но Светланка любила мрачноватую сосредоточенность её бровей и хищный вырез ноздрей. Острые, пристальные искорки в глубине глаз Невзоры смягчали свой холодный блеск, когда она смотрела на своего выкормыша.

 

– Нет, кормилица, не до скуки было, – прильнув щекой к ласкающей жёсткой ладони, рассказала девочка.

Быстрый переход