— Как вы узнали, откуда они?

— Я их слышал. Они разговаривали с Уокингом, за столовой. Ночью, накануне того, как погиб немецкий турист.

— А как они выглядели?

— Было темно, я не видел.

Пендергаст помолчал.

— Что конкретно сделал Уокинг?

— Подстроил, чтобы турист погиб. Он знал, где будет лев, и отправил туриста именно туда. Там, мол, можно сфотографировать бородавочников… — Уизли сглотнул. — Он… он заставил Ньялу зарядить ружье вашей жены холостым патроном.

— Значит, и Ньяла был замешан?

Уизли кивнул.

— А Мфуни? Следопыт?

— Все были.

— А те двое? По вашим словам, в средствах они не стеснялись. Откуда вы знаете?

— Они платили очень щедро. Уокинг получил пятьдесят тысяч. А я… я получил двадцать тысяч за то, что все произошло в моем лагере.

— Льва нарочно натаскали?

— По слухам — да.

— Как?

— Его якобы обучали нападать по команде — хотя только псих пойдет на такое.

— По-вашему, организаторов было только двое?

— Я слышал два голоса.

Лицо у Пендергаста стало жестким. Он взял себя в руки ценой величайшего усилия.

— Что-нибудь еще?

— Я все рассказал, клянусь.

— Отлично. — Неожиданно Пендергаст схватил Уизли за волосы и приставил ему к виску пистолет.

— Нет! — крикнул д’Агоста, хватая друга за плечо.

Пендергаст повернулся к нему, и лейтенанта буквально обжег его взгляд.

— Не дело это — убивать информантов, — произнес д’Агоста как можно естественнее. — Вдруг он еще не все рассказал. К тому же его все равно скоро доконает джин, избавит нас от хлопот. Не волнуйтесь, никуда эта жирная задница не денется.

Пендергаст еще некоторое время подержал пистолет у виска пленника, потом потихоньку отпустил жидкие рыжие волосы Уизли. Толстяк рухнул наземь, обмочив штаны.

Пендергаст молча сел в машину. Д’Агоста устроился рядом. Они выехали на дорогу и не оглядываясь направились к Лусаке.

Только через полчаса д’Агоста решился спросить:

— Что дальше?

— Прошлое, — ответил Пендергаст, не отводя глаз от дороги. — Прошлое — вот что дальше.

12

Саванна, штат Джорджия

Уитфилд-сквер мирно дремал в гаснущих вечерних сумерках. Зажглись уличные фонари, выхватывая из сгустившейся тьмы ажурные рельефы карликовых пальм и испанского мха, свисающего с сучковатых дубов. После пекла Центральной Африки влажная Джорджия показалась д’Агосте почти приятной.

Он шагал за Пендергастом по аккуратно подстриженной лужайке, в центре которой высился окруженный цветами павильон, увенчанный куполом. В павильоне, повинуясь командам фотографа, группа гостей окружила жениха и невесту.

Неспешно шли прохожие, люди сидели на черных скамейках, читали, разговаривали. Все показалось вдруг нечетким, размытым, и д’Агоста потряс головой. После бешеного рывка из Нью-Йорка в Замбию, здесь, в этой обители состоятельных южан, он испытывал какое-то оцепенение.

Пендергаст остановился и указал на вычурный викторианский особняк на другой стороне Хабершем-стрит — безупречно белый, похожий на своих соседей. Агент и его спутник повернули к дому, и Пендергаст сказал:

— Имейте в виду, Винсент, он еще не знает.

— Понял.

Они перешли улицу и поднялись по деревянным ступеням.