Трэвис соскочил с дивана и схватил трубку звонившего телефона.

– Алло?

– А, ты дома. Я пыталась дозвониться раньше, но никто не брал трубку. – Голос Сьюзи доставил ему несказанное удовольствие.

– Я был у Поппи, – объяснил Трэвис. Он перенес на диван телефон и уселся поудобнее.

– О, да, я слышала, Фрэнсин приехала в город.

– Да.

– Итак?

Трэвис почувствовал в голосе сестры нетерпеливые нотки.

– Что «итак»? – раздраженно спросил он.

После своего недавнего замужества сестра, похоже, назначила себя его личной свахой.

– Итак… ты уже видел ее? Остались ли между вами какие-нибудь искорки чувства?

Искорки? – усмехнулся про себя Трэвис. Черт побери, я почувствовал шквальный огонь, а не искорки, когда целовал Фрэнсин. Однако он никому не собирался в этом признаваться, особенно своей доброй, чрезмерно любопытной младшей сестренке.

– Сьюзи, это все в прошлом. Фрэнсин и я – мы были просто чокнутыми детьми.

Сьюзи так громко вздохнула, что было слышно даже по телефону.

– Я просто подумала… понадеялась…

– Да ну, не надо, – перебил ее Трэвис. – Фрэнсин приехала сюда ненадолго, отдохнуть. Она занята карьерой. У ее ног весь Нью-Йорк. А в этом городе, я уверен, полно всевозможных умных, респектабельных мужчин, которые могут повести ее в модные рестораны, на постановки на Бродвее. И ей, конечно же, никакого дела нет до простого фермера. – Почему-то от одной мысли об этих городских пижонах, встречающихся с Фрэнсин, сердце у него болезненно сжалось.

– Трэвис, для меня ты всегда будешь больше, чем простой фермер, – мягко пожурила его Сьюзи. – Для меня ты всегда был героем.

Он улыбнулся, от слов сестры по всему телу растеклось тепло. Уж я-то никогда не считал себя героем. Я просто человек, который занимается своим делом, делает то, что считает нужным для своей семьи и для тех, кого любит. Однако мне ясно одно: я буду настоящим глупцом, если забуду, что я – простой фермер, довольный своей неприхотливой жизнью. Этого было недостаточно для Фрэнсин пять лет назад… и уж тем более мало будет сейчас.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Фрэнсин протерла стойку и посмотрела на часы. Девять тридцать. Еще тридцать минут, и можно будет повесить на дверь табличку «Закрыто» и поехать домой.

Бетти ушла двадцать минут назад, объявив, что здесь слишком мало народа, чтобы торчать тут обеим. Весь вечер в ресторане практически не было посетителей, и Бетти объяснила Фрэнсин, что так всегда бывает по средам.

Когда всё столы и стойки были протерты, Фрэнсин налила себе чашку кофе, усевшись на табурет в конце стойки.

Из кухни доносился шум: там повар Бенни Уолтон мыл посуду. Он несколько минут назад закрыл гриль, сказав Фрэнсин, что если вдруг кого-то принесет в столь поздний час, то ему придется довольствоваться десертом и напитками.

Она медленно потягивала кофе. Ей трудно было поверить в то, что вот уже две недели она находилась дома. Работа в ресторане и занятия с Грэтхен занимали все ее время, и дни пролетали так быстро, что даже становилось немного страшно.

Иногда в ресторан приезжали ее бывшие одноклассники, которые удивляли Фрэнсин своим дружелюбием. Очевидно, в их глазах она сделала большую карьеру, стала известной актрисой. О ее незначительной роли в мыльной опере они говорили с забавной смесью зависти и благоговения.

Все это казалось Фрэнсин странным: она до сих пор помнила, как многие из них жестоко преследовали ее: «ноги-зубочистки», «тощая сиротка».