А каша с деньгами заварилась, когда мистер Патнем – сын, не отец – заявил, что если я выйду за него замуж, он простит все долги каждому жителю городка на общую сумму около семи миллионов долларов. Ни одному уроженцу Патнема родной банк никогда не отказывал в кредите, и они набирали в долг все больше и больше.

Я не хотела выходить замуж за Патнема. Симпатичный парень, но интеллект на нуле. Он добивался меня, потому что я оставалась единственной девушкой в городе, которая не соглашалась на свидание с ним – другими словами, отказывалась лечь с ним в постель.

Давление со всех сторон стало невыносимым после того, как Патнем обмолвился кому-то – новость стала достоянием общественности всего за десять минут – что если я выйду за него замуж, он простит городу все ипотечные и автомобильные кредиты, задолженности в магазинах, в общем, абсолютно все долги. Когда весть разлетелась по округе, жители сочли вопрос решенным. Мол, меня окрутят с Патнемом и мигом никто ничего никому не должен.

Патнем усугубил ситуацию, заявив, что спишет долги, даже если я пробуду его женой всего один день – имея в виду, конечно же, одну ночь.

Однажды Адам спросил меня, почему не вмешался отец Патнема, которого тоже звали Патнем. А все дело в том, что городок Патнем был отдан Патнему-младшему на шестнадцатилетие, и он мог творить здесь все, что заблагорассудится. Его папочка был слишком занят попытками скупить Даллас, чтобы наше захолустье хоть сколько-нибудь занимало его мысли.

Я не смогла бы жить с бременем вины за то, что город останется в долгах из-за моего отказа, поэтому вынудила Патнема согласиться дать мне год сроку, чтобы самой погасить все кредиты.

Я немного помедитировала и успела увидеть достаточно, чтобы понять – в течение года я либо расплачусь с долгами, либо мне конец. В то время перспектива отбросить коньки казалась мне гораздо более предпочтительной, чем брак с Патнемом.

В семье Монтгомери любили позубоскалить над тем, как я пересчитывала медяки и как отказалась обновить свой зимний гардероб, даже когда Адам дал мне денег. Лучше пусть смеются над моей меркантильностью, чем узнают правду, считала я.

Но Адам-то все знал и после нашей свадьбы отправился в Патнем и позаботился, чтобы кредиты каждого жителя были погашены. Внезапно люди стали полноправными хозяевами своих домов и машин. Это совершило своего рода революцию в умах, и в одночасье маленький городок сделался процветающим. Из-за того, что раньше все были по уши в долгах, ни у кого не хватало духу ни на какие новшества. Все заработанные деньги уходили Патнемам в счет принадлежавшего Патнемам же имущества. Но когда дома стали полной собственностью живущих в них, а заработки начали оседать в карманах тружеников, жизнь принялась набирать обороты.

– Коммунизм, – пояснил Адам. – Вот почему в те времена, когда Россия была коммунистической державой, девяносто процентов продуктов питания выращивалось на десяти процентах земли, находившейся в частной собственности. Люди эгоистичны по природе.

Так или иначе, все уладилось. Город Патнем расцвел, а Патнем-сын женился и обзавелся двумя детьми. Патнем-отец переехал в Луисвилль, и теперь предпринимал попытки заполучить его в свою собственность, так же как и Патнем, поскольку с Далласом у него ничего не вышло.

Что касается меня, положение дел было не столь радужным, так как я не могла защитить себя самостоятельно. Сразу же после выхода той книги, мой дражайший супруг воспылал желанием опубликовать истинную историю, но это было невозможно. Ведь невозможно рассказать о тех деньгах, которые я хотела отдать родному Патнему, умолчав о диком феодализме, который царил в городке в течение полутора веков.