— Правда… — Натали кивнула, чувствуя, как ее сердце подпрыгивает в предчувствии чего-то.

— Ты знаешь, Натали, что я тогда тебя любил?

— Конечно… И я любила тебя…

— А ты знаешь, что я люблю тебя до сих пор?

— Нет, пока не знаю.

— Но я хотел бы тебе это доказать…

Бьорн подошел к ней и крепко обнял. Натали почувствовала его запах. Она вспомнила этот запах… Нет, не запах лосьона или туалетной воды, не запах мыла или крема для бритья. Запах Бьорна Торнберга. У каждого человека есть собственный запах, ощутить который может только другой, идеально подходящий ему человек.

Натали чувствует запах Бьорна.

— Ох, Бьорн, — прошептала она. — А я думала, что ты забыл обо мне сразу, как только уехал из Парижа.

— Нет, это я думал, что за всей шумихой и славой ты забыла обо мне. Что такое для нее Бьорн Торнберг, думал я, когда она стала настоящим знаменем их женской организации. — Он усмехнулся. — И еще я думал, что Мира… ребенок Бернара…

— Но… почему? Разве у Бернара были ко мне какие-то чувства? — Натали смотрела на Бьорна круглыми глазами.

— А ты разве не знала, как ты ему нравилась?

— Но… Бьорн, — она вдохнула воздух полной грудью, — разве ты не знаешь, что, кроме тебя, я не замечала никого?

— Я думал, что плохо знаю женщин, что я переоцениваю себя. — Он пожал плечами, обтянутыми черной футболкой.

— Ты тогда тоже был одет вот так…

— Я давно понял, что блондинам идет черный цвет. — Бьорн нарочито самодовольно улыбнулся.

— Ты прав, в черном ты просто неотразим. — Натали закрыла глаза и приоткрыла губы.

Бьорн наклонился и прижался к ним своими губами. Натали застонала, а он засмеялся.

— Ты знаешь, я никак не мог забыть твой музыкальный крик…

— И ты тоже об этом… — Натали подняла голову, на ее лице светилась смущенная улыбка.

Бьорн свел брови.

— А… кто еще?

— Бернар.

— Кто-о? Бернар?

— Да, но это совсем не то, о чем ты подумал. — Натали покрутила головой. — Он просто… слышал тогда…

— Вот как? И когда же он тебе об этом рассказал?

— Когда я встретила его, случайно. Я была в Париже, возвращаясь от Миры. Она училась в школе в Бретани, в Ренне.

— Понятно.

Бьорн снова наклонился к Натали. Его губы стали другими, они уже были не мягкими и нежными, а твердыми и требовательными. Его язык пробился в ее рот и хозяйничал, как в своем. Он прошелся по нёбу, потом по нижним зубам, скользнул по верхним. Потом наткнулся на язык Натали, горячий и влажный, и лизнул его. Тот от неожиданности обмяк, и язык Бьорна гладил его, и тот не выдержал ласки, поднялся и они сцепились…

Натали застонала, а Бьорн вжался в нее.

— Я хочу тебя сейчас, здесь… — сказал он ей в ухо.

— Но… Бьорн, — прошептала она, — как же…

Вдруг ее глаза дерзко блеснули. Натали засмеялась, чувствуя, как бедрам стало горячо, а между ними влажно. Ветер обдувал ее лицо, трепал волосы, когда Бьорн расстегивал ее красную блузку из тонкого шелка. Его руки легли на грудь, обтянутую тонким кружевным лифчиком, под кружевами он видел темные соски, как два темных глаза напряженно уставившиеся на него в ожидании.

Он ловким движением спустил бретельку с одного плеча, потом ему показалось, что блузка мешает, он стащил ее с Натали и бросил на край корзины.

Натали ничего не замечала, она тянулась к Бьорну, в его руки, она хотела вернуть то ощущение, которое испытала с ним и которого никогда, никогда за все эти годы не смогла испытать.