– Это не уловка, Лилли, просто веду пустой разговор, пока мы ждем.

– Кто ты, моя подруга?

Лилли сострила, потом посмотрела на стареющую седую голову более внимательно.

– Я слышала, что кто-то назвал тебя химиком. Это то, что ты делал в «Пфайзере»?

– Точно.

Он сел прямо, не обращая внимания на струйку крови на морщинистой шее.

– Я понял, что химия – основа всего. Жизнь, смерть, любовь, ненависть, счастье, горе, радость и боль. Химия соединяет атомные частицы пространства и времени. Это нить, которая объединяет Вселенную. Химия, Лилли, является тем, что, в конечном счете, вытащит нас из этого беспорядка.

– Это действительно волнительно, – Лилли сказала это больше себе, чем кому-либо еще. – Но что хорошего принесут все эти красивые слова нам, если…

Звук поспешных шагов прервал ход ее мыслей. Человек в бандане вышел из-за угла соседнего коридора с рулоном узкой термобумаги, свернутой в руке – выборка данных от какого-то диагностического аппарата. У него был странный вид: глаза вытаращены, губы крепко сжаты с едва сдерживаемым волнением. Он приблизился к старику с трепетом и почтением.

Не двигая головой, Ноллз напряженно посмотрел на мужчину.

– Ну?..

Человек в бандане просто улыбнулся и кивнул – это отчасти было похоже на кивок, подтверждающий продвижение по службе или результат анализа, показавший, что опухоль доброкачественная. Старик пристально посмотрел на него.

– Ты уверен?

Человек в бандане кивнул, его улыбка расширилась.

– Я запустил тест дважды, – вновь широкая ухмылка. – Наконец-то нашли одного.

Ноллз моргнул. Потом он пристально посмотрел на Лилли, будто та была белым тигром. Он повернулся к Брайсу и сказал очень мягко:

– Позволь детям уйти.

– Мы не можем просто оставить тебя здесь, – Бетани Дюпре рыдала, обнимая Лилли так сильно, что, казалось, сейчас хрустнут ребра. – Мы должны быть вместе.

Стоя на коленях, Лилли обняла девочку, поглаживая ее волосы.

– Вы должны идти, дорогая. Все будет хорошо. Я буду в порядке. Ты и Томми должны заботиться о малыше.

Девочка пристально посмотрела на Лилли огромными влажными голубыми глазами.

– Но т-ты сама сказала, что мы будем вместе, всегда… всегда бу-будем.

– Я знаю… но обстоятельства изменились.

Лилли взяла ее за плечи.

– Посмотри на меня. Ты сильная. Ты должна пойти и защитить своего брата.

Девочка заплакала. Другие дети смотрели в пол, некоторые из них плакали громко, во всю силу своих маленьких легких. Малыш вопил. Томми держал младенца, аккуратно покачивая его. Лилли поднялась на ноги и обратилась к детям:

– Вы все должны быть сильными. Поищите Норму. Она где-то там. Делайте то, что скажут Томми и Бетани, и вы выберетесь.

Томми передал вопящего ребенка Бетани. Он посмотрел на Лилли.

– Я не иду.

Лилли почувствовала, как стена вокруг ее сердца сломалась.

– Ты должен пойти.

Глаза Томми налились слезами, но он мужественно продолжал упорствовать.

– Ну уж нет, я не иду. Я останусь с тобой.

– Ты должен идти, Томми. Ты – единственный, кто может помочь этим детям вернуться назад.

Она обняла оцепеневшего мальчика, пока он боролся со слезами. Он знал, что должен идти, и Лилли знала, что он знал это. Она обнимала его.

– Я люблю тебя.

Томми потерял самообладание в ее руках. Он плакал и плакал в изгиб ее шеи, рыдания уносились в мрачный коридор. Мальчик плакал так отчаянно, что двое бесчувственных мужчин-конвоиров, стоящих позади Лилли, отвернулись.