Альфред что-то довольно бормотал, нахваливая меч, затем принёс ремешок для ножен, сами ножны из толстой грубой кожи.

Мы вернулись наверх, и Альфред отсчитал мне восемьсот золотых, сложил их в восемь кожаных мешочков, один из которых я тут же отдал Роберту. Остальные мешочки я припрятал за пазуху, более надежного места не придумал. Следовало бы обзавестись походной сумкой.

Перед выходом из лавки я в последний раз взглянул на катану, которую старик Альфред спрятал в ножны и внезапно с ловкостью фокусника убрал её под прилавок.

— Ты ведь понимаешь, что тебе только что впарили старый меч, когда самый лучший новый стоит в три раза меньше, — усмехнулся Роберт, когда мы оказались на улице.

— Думаю, меч того стоит, — оборвал я его. — И да, по-моему, я уже расплатился с тобой. Почему ты еще здесь?

— А серебряник за дорогу? — возмутился Роберт.

В этот момент с боку на дороге начался какой-то ажиотаж, народ расступался, послышался стук копыт. Впереди ехали двое всадников в доспехах и разгоняли народ, а сзади показалась белоснежная карета запряжённая четверкой вороных.

Мы с Робертом отступили, прижавшись к дверям лавки и пропуская вперёд карету. Та проехала, неспешно блистая и сверкая лакированной поверхностью, словно была из фарфора.

В окне мелькнула очаровательная рыжая головка, и я на миг обомлел. Зелёные глаза безразлично скользнули по мне, и карета умчалась дальше, увозя пассажирку.

— Это она, — только и смог прошептать я и совсем не понимая, что творю, бросился за каретой.

— Ноэ! Стой! — крикнул мне в след Роберт, но я его уже не слышал, я бежал за Никой.

— Эй! Куда прешь? — грубо окликнул меня один из всадников, сопровождавших карету. — В сторону, урод!

Я только хотел ответить ему в той же грубой манере, как карета резко сбавила ход и остановилась напротив швейной лавки.

Я замер.

Откуда-то из-за кареты появился кучер, он галантно отворил дверь, подал руку, помогая ей выбраться.

Сначала показался пышный подол зеленого шелкового платья, из-под которого выглянула ножка в аккуратной изумрудной туфельке, затем немного подавшись вперёд появилась и сама Ника. Рыжие волосы убраны в высокую причёску, тонкую шею украшает массивное золотое колье. Прекрасная, молодая, моя Ника.

Я словно во сне, побрёл к ней. Она развернулась и что-то рассказывала сидящим внутри кареты.

— Ника! — позвал я.

— Дурак, что ты делаешь? — зашипел Роберт, схватив меня под локоть и пытаясь оттащить.

— Ника! — крикнул я громче, взволновано и ошеломленно.

— Уйди от герцогской кареты, урод! — гаркнул стражник, уткнув в мою грудь остриё меча.

Я бездумно подался вперед, нащупав эфес своего меча. Тем времене из кареты вышли еще две девушки, похоже, служанки.

— Ника! — во всю глотку заорал я.

И она обернулась, растерянно взглянув на меня.

— Ника, это я!

Она удивлённо вскинула брови, окинув меня взором с ног до головы, и рассеяно отвела глаза, повернувшись к служанкам, потеряв ко мне всякий интерес.

«Она меня не помнит», — понял я.

— Это никакая ни Ника, — шипел на меня Роберт, оттягивая от охранника все сильнее упирающего клинок в мою грудь и что-то угрожающе выкрикивающего.

— Это герцогиня Шарлотта Сайдорская, — умоляющим голосом сказал Роберт, — прекрати это безумие, иначе нам обоим несдобровать.

Я ничего не понимал, в голове шумело, сердце ухало по вискам. Я повиновался Роберту и попятился.

Охранник, всё еще держа меч наизготове, пристально следил за мной.

— Это ведь моя жена, — уставившись на лекаря взглядом безумца, пробормотал я.

— Да ты с ума сошел! — возмутился Роберт, уволакивая меня подальше от герцогской кареты.