|
«Крот» не должен знать, что его подозревают. Может, прикинуться корреспондентом какой-нибудь «Красной Звезды»? Можно, хоть и с большой натяжкой. Мужики они серьезные, со связями, свои каналы информации наверняка имеются – и в первую очередь у Катранова. Уже через час после интервью он будет знать, что никакой такой корреспондент Евсеев, или Петров, или Сидоров, без разницы, с такими-то приметами, в газете не работает. А через два часа узнает, что это ФСБ попросило главного редактора устроить «прикрытие» своему сотруднику. А что это значит в демократическом обществе, позвольте узнать? На каком основании дурят уважаемых полковников? В общем, скандал…
Хотя можно сработать чище! Точно. Юра вспомнил о Сперанском, разоблачителе «закулисья советской контрразведки», который изучал это «закулисье», работая агентом КГБ под псевдонимами «Американец» и «Спайк». Известный писатель берется за новый проект о… скажем, о взрыве ракеты «Восток-2М» в 1980 году, когда погибло полсотни человек… Вполне пристойно. И вот, значит, Сперанский собирает материалы, беседует с ракетчиками… М-м… Вообще-то тема скользкая: что тут, собственно, расследовать? Рука Вашингтона? Диверсия? Шпионаж? И при чем тут наши «дичковцы» – взрыв-то прогремел в Плесецке?… Нет, слишком натянуто. И слишком, пожалуй, прозрачно. Пусть лучше это будет детектив о шпионаже в ракетных частях. Да, так лучше. Нейтральней. А на Катранова, Мигунова и Семаго Сперанского выведет любимый педагог наших героев – Иван Семенович Носков. Отлично. Эти старые хорьки когда-то давно работали по одному делу и были взаимно расшифрованы… Так вот пусть теперь вспомнят молодость! В комнату, деликатно постучав, заглянула мама: – У нас рекламная пауза, чай пить будешь? Юра приподнял голову, постепенно возвращаясь из мира шпионских и контршпионских интриг в собственную квартиру. – Нет, спасибо. Не хочется. Клавдия Ивановна устремилась было дальше в кухню, но в последний момент запнулась вполоборота, спросила: – Переживаешь? Из-за нее?… Из-за Шуры? Юра хмыкнул, встал, увидел валяющийся томик Стругацких, поставил на книжную полку. – Вот еще, – сказал он. Пожалуй, как-то слишком уж резко сказал. И тут же, чтобы перевести разговор: – А что вы там смотрите, обхохатываетесь? «Кубанских казаков» снова дают?… – Нет, – Клавдия Ивановна внимательно посмотрела на сына. – «Три плюс два». Миронов, Фатеева, Крым начала шестидесятых. Милое кино. – Да, Фатеева в купальнике… – Юра вспомнил конфискованное фото владимирской подружки Дроздова. – В то время, наверное, это милое кино кому-то могло показаться порнографией. – Может, кому-то и казалось, – сказала мама. – Но не всем. – А вы? А отец? Что говорил отец, офицер КГБ, по поводу Натальи Фатеевой в купальнике? – Ничего особенного. Смеялся, как и все. Думаешь, мы какие-то не такие были с отцом? Из другого теста? Юра нервно пощелкал выключателем лампы, рассматривая остатки какой-то древней-предревней переводной картинки на металлическом абажуре. – Нет, не думаю, – сказал он. – Тесто у вас самое нормальное… В конце концов я из него получился… – О чем дискуссия? – В двери рядом с Клавдией Ивановной появился отец, привычно приобнял жену за плечи. – Сын интересуется, как мы с тобой в шестьдесят третьем отреагировали на полуголую Фатееву в купальнике. – Положительно отреагировали! – доложил отец. |
