Ника миновала переезд и вслед за другими машинами свернула направо, но, в отличие от остальных, которых свернуть вынудили обстоятельства, она именно туда и направлялась. Городок Красный Маяк, маленький, невзрачный – фактически поселок, и нечего ему примазываться к городам, но Нике нужно именно сюда, здесь ее ждали дела.

– А ведь будет метель, – она нахмурилась. – Вот гадство…

Это означало, учитывая пробку перед переездом, которую отчасти она же сама и сотворила, что заночевать ей, возможно, придется в гостинице. Не самый худший вариант, но очень уж денег жаль.

Ника ввалилась в вестибюль заводоуправления, на ходу расстегивая полушубок.

– Вы вовремя, Алексей Петрович вас уже ждет.

Конечно, вовремя… Ника вспомнила свои приключения на дороге и накрепко дала себе слово не говорить об этом ни одной живой душе, особенно Марку. Вот ведь напасть: кому то Бог дает золотые руки, кому то – быстрые ноги, а ей от щедрот своих выделил задницу, которая притягивает всякие приключения как магнит. И хотя из всех передряг она выходит абсолютно невредимой – каким то загадочным образом, – но лучше бы передряги обходили ее стороной.

«Все, отныне буду жить тихо и добропорядочно».

Идя за секретаршей, которая в своем нежно розовом элегантном костюме являла собой эталон добропорядочности, Ника мысленно чертыхнулась – надо было надеть что то более сложное, чем просто джинсы и свитер. Впрочем, все остальное в ее гардеробе примерно того же свойства, и, по словам мамы, никак не подходит женщине сорока лет. Ну да бог с ними вовсе, с этими шмотками. Ника никогда не любила деловые костюмы, платья из каких то немыслимых светлых тканей – она сразу же сажала на них пятна, мяла, да и смотрелись они на ней как на корове седло.

Жаль, что родители всю жизнь пытаются это исправить, втиснуть ее в какие то им самим только и понятные рамки, они это называют «жить как люди». Ника считала, что все эти «люди» страшные зануды: они думают только определенным образом, поступают только так и не иначе, одеваются в кошмарно неудобные одежды, в общем, быть «как люди» она отказывалась категорически, сколько себя помнит. Вот Женька, та – да, она в социум вписывалась мгновенно. Ей не приходилось объяснять, что нужно поступать «как люди», – она всегда знала, как они поступают, и сама всегда делала все правильно. Ника же в категорию «людей» не попадала в принципе, и это огорчало родителей, а ее огорчало только потому, что этот факт огорчал их.

И только бабушка принимала ее такой, какая она есть, да еще Лерка с Марком.

Правда, если бы Ника дала себе труд подумать об этом дольше, она бы поняла то, что давно поняла ее давняя подруга Лерка, с которой они когда то решили замутить бизнес, и та часто отсылала ее на переговоры одну, потому что цифры то посчитать дело нехитрое, а вот уломать, например, директора стеклозавода, выпускающего строго типовые, одобренные советом директоров или кем то там еще изделия, изготовить для них под заказ нужное им, да еще за цену, которую они в состоянии заплатить, – это могла только Ника. Но она сама этого не знала.

На двери блестящая табличка – Булатов Алексей Петрович, директор. Нике понравилась фамилия директора – что то в ней было от древней жизни. Да и сам директор, высокий мужчина лет сорока пяти, с темными, коротко подстриженными волосами, с внимательными светлыми глазами, в сером костюме и синем галстуке, выделяющемся на белоснежной рубашке, тоже ей понравился.