Третья девушка в машине сидит сзади, она старше и вообще уже не девушка. Она миленькая, тоненькая, к тому же китаянка. Но по‑английски говорит свободно. Она немного научилась говорить по‑испански, с мексиканским акцентом. Она начальница этих мексиканок. Вначале они ее побаивались, но теперь она им нравится, хотя они с трудом могут общаться друг с другом по‑английски – из‑за акцента. Они смеются: «Ты с нами говоришь на каком‑то китанглийском». Зовут ее Цзин Ли, а они ее называют «мисс Цзин», у них получается – «Мизаджин». Она очень хорошенькая, на свой китайский манер. Стройная, и лицо красивое. Но она такая nerviosa! Все время за всем следит. Говорит, куда класть мешки с мусором, которые потом увозят на грузовых лифтах. О чем она так переживает? Они серьезно вкалывают, они хорошо делают свою работу. Тебе надо расслабиться, сказали они ей в конце концов. Ты где‑нибудь бываешь? Она покачала головой, и они сразу поняли, что ей бы этого хотелось. И вот теперь она примерно раз в неделю отправляется вместе с ними проветриться. Это помогает поддерживать дружеские отношения. Они знают: Мизаджин их изучает. Она тихоня, она за всеми наблюдает. Они в Америке чужаки, но здесь они больше дома, чем Мизаджин, хотя она много зарабатывает и читает по‑английски. У нее даже белый дружок есть – или был, они точно не знают. Мизаджин мало о себе рассказывает, словно что‑то скрывает, в ней будто есть что‑то преступное, ты понимаешь, о чем я, девочка?

Рабочая смена началась и кончилась, как это бывает каждую ночь. В офисах нужно убираться и пылесосить. Мусорные корзины нужно опустошать. Вот когда происходят бесценные короткие беседы между девушками и офисными сотрудниками – несколько покровительственных спасибо, иногда небрежный кивок по пути к выходу. В большой корпорации никто не обращает особого внимания на уборщиц. Да и с чего бы? Они же уборщицы. Порой девушки видят сотрудников, поедающих пиццу и сидящих за работой всю ночь. Но обычно их встречает сущая тишь да гладь, неслышное струение денег по проводам и через экраны. И судя по всему, это большие деньги, миллионы и миллиарды. Мраморный пол в вестибюле по ночам полируют. Лифты протирают дочиста – даже грузовые, со стальными стенками, те, которыми должны пользоваться девушки‑уборщицы. Моют ковровое покрытие. Парень из торговой компании заново заполняет бесплатный кофейный автомат двадцатью четырьмя сортами кофе и чая. Индийские компьютерщики пролезают везде, точно мыши: латают файрволлы, загружают антиспамовые программы, вычищают вирусы. Главное во всех этих действиях – деньги. Это средство для того, чтобы получать больше денег. Окна отмыты, компьютеры – новенькие. Деньги. Их делают в каждом офисном помещении. Это буквально носом чуешь. Девушкам нравится быть рядом с деньгами. Такое всякому понравится, верно?

Отдают ли они себе отчет в том, что мусор, который они каждый день выбрасывают из кабинетов, – это своего рода бумажный след сделок, коммерческих тенденций, идей, конфликтов, острых проблем, юридических войн и что какая‑то часть этого мусора может иметь для некоего наблюдателя колоссальное значение? Ответ: нет, да и откуда им знать? Они с трудом читают и пишут по‑испански, вот и все, а что касается английского, тут они совершенно неграмотны. Чего и следовало ожидать. Более того, это были вполне целенаправленные ожидания: Мизаджин наняла девушек именно за их явную неспособность читать по‑английски, за их незнание затейливых структур капитала и власти, сквозь которые они с легкостью проходят каждую ночь. Они трудолюбивы, но их наивность тоже имеет свою цену. Большая часть Нью‑Йорка держится именно на таких. На тех, кто ничего не знает. Городу нужен их труд, их уступчивость, их страх. Можно допросить этих девушек на суде: «Какие именно документы о праве собственности вы выбрасывали, мисс Чавес?» И они не сумеют ответить.

Впрочем, Цзин Ли нравятся эти девушки‑мексиканки.