— Да хватит уже трепаться вам! — тихо процедил Виктор, наблюдая за спинами патрульных. Затем посмотрел на меня и добавил. — Дискотеку обсуждают… Тьфу!

Стоит отметить, что после укола обезболивающего, наш пострадавший во время гонки водитель, практически перестал шипеть от боли, вновь вернувшись в колею. Жаль ненадолго. Хорошо, что я прихватил с собой аптечку, иначе от такого помощника толку было бы мало. А как ни крути, что Виктор, что журналист были мотивированы выше крыши, особенно Гриша. Он вообще считал своим долгом участвовать самым непосредственным образом и предотвратить очередную аварию, которую планировали те же люди, что и все ранее случившиеся инциденты.

И я это понимал. Если теория Григория верна, то получалось, что все предыдущие аварии были так, жалкой репетицией перед масштабной Чернобыльской…

Стена машинного зала была выполнена из тех же белых плит, что и все остальные станционные здания. На уровне примерно трех метров от земли располагались обзорные окна, с небольшими разрывами тянувшиеся на длину всех восьми турбогенераторных отделений. Оттуда раздавался мерный гул — работа мощных турбин, что вырабатывали электричество.

Виктор, осмотрев стекла, предложил вариант разбить одно из них и влезть внутрь, но я тут же отмел эту идею. Во-первых, шум мог привлечь патруль, а во-вторых, мы оказались бы внутри машинного зала, у турбогенераторов. Меня это совершенно не устраивало — слишком много свидетелей, а мы должны пробраться в БЩУ незамеченными. А еще высота в три с лишним метра оказалась непреодолимой — веревок-то у нас не было.

Как ни крути, а единственное решение состояло в том, чтобы двигаться на запад, в обход всего четвертого энергоблока. Далековато, опасно, но куда деваться?

— Время? — спросил я, выглядывая из-за угла с биноклем.

— Двадцать три сорок девять, — отозвался Гриша.

— Опаздываем… — нахмурился я. План приходилось перестраивать.

Скорее всего, сейчас оператор управления реактором и старший смены выводили РБМК на нужный режим работы, необходимый для проведения эксперимента. Пока еще они не столкнулись с провалом в ксеноновую яму, поэтому персонал спокоен и действует по протоколу. У нас есть примерно минут тридцать до отключения локального автоматического регулирования.

— Быстро за мной, — скомандовал я, затем уже в движении, добавил. — Пригнитесь и не вздумайте включать фонари! Если нас увидят сейчас, проблем не оберемся!

Бегом, быстрыми и короткими перебежками двинулись вперед. Благо, вдоль стены имелся небольшой, но глубокий водосток, который оказал нам услугу. Так мы преодолели метров двести, правда, несколько раз упирались во вспомогательные здания, обнесенные решетками. Две из них пришлось обходить по периметру, еще через одну просто перелезли. Наконец, к десяти минутам первого, мы добрались до угла здания.

Перед нами был огромный корпус четвертого энергоблока. Массивная вентиляционная труба, подсвеченная красными огнями, нависала над энергоблоком словно надгробие над могилой.

От осознания того, что он рванет чуть больше чем через час, мне стало дурно.

— Леха, ты чего встал? — окликнул меня журналист.

— Задумался… — отозвался я.

Двинулись дальше и буквально чудом не налетели на очередной патруль. Те как раз вышли из-за угла компрессорной станции и остановились. Виктор молниеносно катился вниз, Гриша за угол. А я так и остался стоять в тени, всего в десяти метрах от патрульных.

Узнал в одном из них младшего сержанта Фетисова. Только сейчас у него на плечах были уже сержантские погоны. Ну, в любом случае, как бы мне не хотелось с ним поговорить, высовываться не стоило.