Ричард подбежал к нему с ключами:

– Вот, папа!

Кен дрожащими пальцами опустил их в карман пальто, болезненная судорога сжала внутренности. «Ничего не выйдет», – подумал он, ощущая одновременно боль разочарования и угрызения совести.

– Скажи «спасибо», – велел Ричард, опять хватая отца за руку.

Кен молча застыл в нерешительности, вновь держась за ключи в кармане. Все мышцы напрягались, увлекая его к человеку в шляпе, но он знал, что не может к нему подойти. Ричард увидит.

– Пойдем, папа, – торопил Ричард.

Кен быстро развернулся, лицо стало похоже на гипсовую маску, когда он двинулся к магазину. Голова кружилась, а больше он не чувствовал ничего. «Все кончено! – думал он в горестном гневе. – Кончено!»

– Скажи «спасибо», папа.

– Да когда же ты…

Звук собственного голоса заставил его вздрогнуть, он сжал трясущиеся губы, перекрывая дорогу истерическому потоку слов. Ричард замолчал, с опаской поглядывая на угрюмого родителя.

Они были уже недалеко от входа в магазин, когда человек в клетчатом пальто обогнал их, задев Кена.

– Пршу прощения, – пробормотал человек на ходу, и как будто совершенно случайно его рука грубо проехалась по карману Кена, давая понять: я все еще готов забрать ключи.

И человек подпрыгивающей походкой направился дальше к магазину. Кен смотрел ему вслед и ощущал себя так, словно щеки сдавила чья-то пара рук. «Нет, еще не кончено». Он даже не знал, рад он или нет. Кен увидел, как человек встал перед одним из двух входов по бокам от центральной вращающейся двери. Вот сейчас, сказал он себе, это должно произойти сейчас. Он снова вынул ключи.

– Я хочу пройти здесь, папа!

Ричард тянул его в сторону вращающейся двери, которая увлекала в гудящую толпу одних и выплевывала в морозный вечер других.

– Слишком много народу, – услышал он собственный голос, но так, как будто говорил кто-то посторонний. «Это мое будущее, – твердил он про себя, – мое будущее».

– Здесь мало народу, папа!

Он не стал спорить. Просто дернул Ричарда к боковой двери. И когда Кен толкал дверь кулаком с зажатыми в нем ключами, он ощутил, как чужая рука вынула их из его пальцев.

Через секунду они с Ричардом оказались в шумном, залитом ярким светом магазине, а дело было сделано.

Кен не оглядывался через плечо, однако знал, что человек уже возвращается на темную парковку, идет по проходу туда, где стоит их «форд».

В один жуткий миг ему показалось, что он сейчас закричит на весь магазин. Тяжелая слабость навалилась на него, он едва не завыл и не кинулся в ночь догонять человека в шляпе. Нет, я передумал, я не хочу этого! В этот миг все, что он ненавидел в Элен и в своей жизни с ней, как будто растворилось, и все, что он помнил, – это то, как она хотела подогнать машину к главному входу, чтобы они с Ричардом не шли обратно через холодную, продуваемую ветром стоянку.

Но затем Ричард потянул его в тепло, в шум, в толчею, и Кен, борясь с дурнотой, поплелся за ним, все дальше углубляясь в недра магазина. На балконе второго этажа звенели колокольчики: «Радость в мире. Господь родился». Так она сказала. Он ощущал головокружение и боль, со лба потекли струйки пота. Теперь пути назад не было.

Он остановился посреди зала и привалился к колонне, ноги стали ватными. «Слишком поздно, – думал он, – слишком поздно». Теперь уже ничего нельзя сделать.