До того как дверь открылась, Вернер успел послать сигнал дважды.
Пааль неподвижно замер на пороге.
Вернер видел узнавание в глазах мальчика, но в мыслях того были только смущение и неуверенность. Затуманенный образ Вернера мелькнул в его голове. Там присутствовали все – Вернер, Элкенберг, Кальдер, а также их дети. Но теперь все они были скрыты и трудноуловимы. Вскоре и этот образ исчез.
– Пол, это мистер Вернер, – сказала Кора.
Вернер молчал. Он послал еще одно сообщение – такое сильное, что Пааль не мог не ощутить его. По лицу мальчика пробежала тень недоумения и тревоги, словно бы он чувствовал, что происходит что-то необычное, но не мог понять, что именно.
Лицо мальчика сделалось еще более смущенным. Кора с тревогой переводила взгляд с него на Вернера и обратно. Почему Вернер ничего не говорит? Она открыла было рот, но вовремя вспомнила, о чем рассказывал немец.
– Послушайте, что здесь… – начал Уилер, но Кора замахала рукой, останавливая его.
«Думай, Пааль, – мысленно умолял Вернер. – Используй свой разум».
Внезапно из горла мальчика вырвался тяжелый, мучительный всхлип. Вернер вздрогнул.
– Меня зовут Пааль, – произнес мальчик.
По спине Вернера пробежал холодок. Голос был неуверенный, почти кукольный. Тонкий, дрожащий, ломкий.
– Меня зовут Пааль…
Он никак не мог остановиться. Словно подхлестывал себя, зная, что произошло, но желая вытерпеть это знание как можно дольше.
– Меня зовут Пааль. Меня зовут Пааль…
Бесконечное, пугающее бормотание. Охваченный паникой мальчик словно бы искал в этих звуках незнакомую силу, которой был лишен.
– Меня зовут Пааль, – повторял он даже после того, как Кора крепко его обняла. – Меня зовут Пааль. – Сердито, жалобно, безостановочно. – Меня зовут Пааль. Меня зовут Пааль…
Вернер прикрыл глаза.
«Поздно».
Уилер предложил подвезти Вернера до автобусной станции, но тот сказал, что хочет пройтись. Профессор попрощался с шерифом и попросил извиниться за него перед миссис Уилер, которая увела плачущего мальчика наверх.
Под накрапывающим дождем Вернер уходил все дальше от дома шерифа, от Пааля.
Он понимал: дать оценку этому случаю не так-то просто. Здесь нельзя говорить о правильном и неправильном. Несомненно, это не было противостоянием добра и зла. Миссис Уилер, шериф, учительница мальчика, жители Джерман-Корнерс – все они, вероятно, хотели как лучше. Неудивительно, что они пришли в возмущение при мысли, что родители семилетнего ребенка не научили его говорить. Поэтому можно считать, что они действовали в соответствии с законом и из благих побуждений.
Просто зло очень часто вырастает из самых добрых намерений.
Нет, лучше оставить все как есть. Взять Пааля с собой в Европу – ко всем остальным – было бы ошибкой. При желании он мог бы этого добиться: все четыре семейные пары обменялись документами, дающими право на опекунство над ребенком, если что-то случится с его родителями. Но это причинило бы Паалю еще больше неудобств. Он стал бы обученным телепатом, а не врожденным. Хотя, по их теории, все дети рождались с атавистической способностью к телепатии, которую так просто утратить и так трудно восстановить.
Вернер покачал головой. Жаль, что так вышло. Мальчик остался без родителей, без своего дара, даже без имени.
Он потерял все.
Впрочем, может быть, и нет.
Продолжая идти к станции, Вернер направил свой разум к дому шерифа. Они стояли у окна в комнате Пааля и смотрели на закат, окрашивающий Джерман-Корнерс в огненные цвета. Пааль прижался щекой к жене шерифа. Последний ужас от потери своих способностей еще не рассеялся, но было там и нечто другое, что уравновешивало его. |