- Большей частью, - ответила она, - за исключением Чааза, я думаю. Но вы скоро встретите их. О, как они будут рады, что вы пришли. - Она остановилась, как будто что-то вспомнила. - Только я не уверена, что будет доволен Старый Гарф.

- Как давно вы живете здесь? - хотел знать Рузвельт.

- Как? Всегда. - Она казалась удивленной глупым вопросам.

- Где ваши родители?

- Что такое родители?

- Люди, которые вырастили вас, учили говорить, одеваться... так мило...

- Ну... новая мысль, Питер! Должен ли кто-либо учить разговаривать, как я учу Арнуа плести свои сети над Темными Местами. - Она тронула мягкие складки своей одежды. - Что касается моего одеяния - оно сделано для меня Арнком, конечно. - Девушка посмотрела на нейлоновый костюм Рузвельта, дотронулась до моего рукава. - Я должна показать вашу ткацкую работу Арнку; это-то будет для него задачка - сделать такой материал, как ваш. Она засмеялась, обрадованная этой идеей.

- Разве здесь нет других людей, как вы и мы? - не унимался Рузвельт.

- Мы тоже не похожи! - засмеялась она. - Вы выше меня, ваши волосы короче, плечи шире и грудь ваша плоская - не как у меня. - Она потрогала свое тело, пробежала пальцами по стройной талии, как будто хотела ощутить различия кончиками пальцев.

- Мы мужчины, - пояснил Рузвельт с легкой улыбкой, - а вы - женщина. Есть здесь другие люди того или другого пола? Это, казалось, озадачило ее.

- Нет, никого, - ответила она.

- Что вы едите? Как храните тепло зимой?

- Ну, Чааз приносит мне коренья, которые достает глубоко из-под земли, Ронизпель знает, где раньше всего спеет виноград и дыни. И когда падает белизна, я живу за дверьми, а окна заплетает Арнк своим тончайшим плетением, чтобы задерживать холод. Тем временем Вроделикс заскулил, и, пока девушка гладила его, Рузвельт близко подступил ко мне.

- Можем мы поверить этой бедной туземной девушке, что она живет одна-одинешенька, как сказала? Это возможно?

- Кажется, это так и есть. По каким-то причинам здесь, на крохотном пятачке земли, Распад оставил просвет. Вы говорили, это "зарница" шторма. В "зените" урагана стоит мертвый штиль.

Улыбающаяся Иронель снова оказалась возле нас.

- Пошли, - сказала она. - Сейчас я покажу вам свои игрушки! Она отбуксировала нас через вымощенную плитами дорожку между ухоженными клумбами, где черные и золотые грибные шляпки росли между розами и маргаритками. Мы прошли в арку и через засыпанный черепицей холл, вверх по ступенькам поднялись в широкий затененный коридор, который в двадцати футах был блокирован упавшей мебелью; но та часть, что оставалась свободной, была тщательно выметена. Иронель открыла дверь в комнату с глубоким черным ковром и высокими окнами без стекол с занавесями из той же газовой ткани, что и ее одежда. Там стояла высокая кровать с белым шелковым покрывалом, отделанным золотой нитью. Иронель наклонилась к большому ящику с резной крышкой, открыла его и вынула оттуда кусок алой ткани.

- Разве не красиво? - спросила она и накинула его поперек тела.

Я должен был согласиться, что это красиво. Она вынула сундучок поменьше и высыпала на тряпки золотые вещи. Я встал на колено, собирая их, и обнаружил, что ковер был слоем гладкого мха, такого же черного, как бархат.

- И эти! - Она разбросала среди золота драгоценные камни, которые сверкали как огонь. - А это самые любимые мои сокровища! - сказала она и разложила вокруг ярко окрашенные морские ракушки. - Теперь мы должны собрать их и собрать в кучу. - Девушка рассмеялась. - Разве это не прекрасная игра?

Рузвельт подобрал большой квадратный рубин с врезанным в него крестом.

- Где вы взяли это? - Его голос был раздражающе резок, глаза пристально смотрели в глаза девушки.

- В Красивом Месте, - ответила она, казалось, не замечая изменения тембра. - Там много еще, но эти я люблю больше.

- Покажите мне! - рявкнул он.