Вместо того, чтобы присоединиться к какой-нибудь компании знакомых за столиком в кафе, мы встали в очередь за мороженым. Она попросила меня заодно купить ей сигареты.

Потом, держа в руке по рожку мороженого, мы прошлись по людной пьяцетте, свернули в одну из улочек, затем в другую, третью. Мне нравился блеск булыжников мостовой в темноте, нравилось медленно брести с ней по городу, катя рядом велосипеды, слушая приглушенное звучание телевизоров, доносящееся из открытых окон. Книжный магазин был еще открыт, и я сказал, что хочу зайти, если она не против. Она не возражала и пошла вместе со мной. Велосипеды мы оставили у стены. Нитяная с бусинами занавеска от мух скрывала вход в прокуренную, затхлую комнату, заставленную переполненными пепельницами. Владелец собирался вскоре закрывать, но квартет Шуберта все еще играл, и парочка туристов, которым было чуть за двадцать, просматривала книги в отделе англоязычной литературы, вероятно, подыскивая роман с местным колоритом. Как все это  отличалось от утреннего визита, когда вокруг не было ни души, а магазин наполняли слепящее солнце и запах свежего кофе. Я взял со стола сборник поэзии и начал читать одно из стихотворений, в то время как Марция заглядывала мне через плечо. Я уже собирался перевернуть страницу, но она сказала, что еще не дочитала. Мне это понравилось. Заметив, что парочка рядом с нами собирается купить итальянский роман в переводе, я прервал их беседу и посоветовал другой.

– Вот этот намного лучше. Действие происходит на Сицилии, а не здесь, но это, вероятно, лучший итальянский роман, написанный в этом столетии.

– Мы уже видели фильм, – сказала девушка. – Он так же хорош, как Кальвино?

Я пожал плечами. Марция все еще была увлечена стихотворением, перечитывая его.

– Кальвино даже рядом не стоит, блеск и мишура. Но я всего лишь ребенок, что я понимаю?

Два других молодых посетителя в стильных летних пиджаках спортивного кроя, без галстуков, беседовали о литературе с хозяином магазина, все трое курили. Стол рядом с кассой был заставлен пустыми бокалами для вина, рядом стояла большая бутылка портвейна. В руках у туристов я также заметил пустые бокалы. Наливали, очевидно, по случаю книжной презентации. Хозяин магазина, перехватив мой взгляд, молча и как бы извиняясь, движением глаз предложил портвейна и нам. Я взглянул на Марцию и пожал плечами в ответ, как бы говоря, Кажется, она не хочет. Владелец, по-прежнему молча, указал на бутылку и покачал головой в притворном неодобрении, давая понять, что жалко выбрасывать такой хороший портвейн, так почему бы нам не помочь допить его до закрытия магазина. В итоге я согласился, Марция тоже. Из вежливости я спросил, по поводу какой книги торжество. Другой мужчина, которого я раньше не видел, потому что он читал что-то, сидя в крошечной нише, назвал книгу: «Se l’amore». «Если любовь».

– Хорошая книга? – спросил я.

– Дрянь, – ответил он. – Кому как не мне знать. Я написал ее.

Я ощутил зависть. Я завидовал его чтению, вечеринке, друзьям и поклонникам, собравшимся со всей округи, чтобы поздравить его, в маленьком книжном магазине в стороне от нашей маленькой пьяцетты в этом маленьком городке. Они оставили больше пятидесяти пустых бокалов после себя. Я завидовал его свободе принижать себя.

– Подпишете мне экземпляр?

– Con piacere, с удовольствием – ответил он, и прежде чем владелец магазина успел протянуть ему фломастер, автор уже достал свой «Пеликан».

– Не уверен, что эта книга для тебя, но...

В его фразе, повисшей в воздухе, скромность удивительным образом мешалась с легким оттенком напускного самодовольства, что можно было истолковать как, Ты попросил меня подписать, и я счастлив сыграть роль известного поэта, хотя мы оба знаем, что это не так.