—Неужели?

—Боже мой, мы действительно ругались! — Рассмеявшись, Сэм открыл свой кофе и принялся его потягивать. — Уиверы темпераментные люди! Любят поорать. Думаю, где-то между пятнадцатью и двадцатью годами я большую часть времени только и делал, что бодался со своим стариком. Например, если я протаранил на машине забор Гринли, это не повод отбирать у меня права на шесть недель, верно?

—Думаю, Гринли считали, что повод весьма серьезный! Ты когда-нибудь поступал по-своему?

—Если прикинуть, это происходило в двадцати пяти случаях из ста. Наверное, это было для меня слишком много, потому что отцу надо было воспитывать еще моих брата и сестер!

—Должно быть, в большой семье все по-другому. Я всегда представляла себе...

—Что?

Вино притупило смущение. Если бы не это обстоятельство, Джоанна никогда бы не сказала этого вслух.

—Иногда в детстве я думала; вот было б хорошо иметь братьев и сестер... не знаю, как там насчет бабушек и дедушек, чтобы навещать их, не помню про семейные выяснения отношений. Конечно, время от времени у меня появлялись сводные братья и сестры. Обычно все заканчивалось до того, как мы узнавали друг друга поближе.

—Иди сюда. — Он подвинулся так, чтобы одной рукой обнять ее. — Тебе лучше?

—Намного. — Она вздохнула и склонила голову. — Я очень ценю это.

Ее волосы пахли как воздух за окном. Чистотой, тишиной. Порывистое желание зарыться них было естественным, и он, не раздумывая, сделал это.

—Не надо было тебе столько пить.

—Почему?

—Тогда для меня не было бы неправильным сдерживаться!

Удивившись самой себе, она повернулась к нему. Ей не нравилось слово «сдерживаться»: оно подразумевало недостаток воли. Но сейчас оно, напротив, казалось освобождающим и более чем заманчивым.

—А ты живешь по правилам?

—Не всегда соблюдая все правила. — Он коснулся рукой ее волос. — Джоанна, я хочу заняться с тобой любовью, но так, чтобы ты в это время была в настроении. Поэтому сейчас я задержусь не надолго.

Он покусывал ее нижнюю губу, ощущая ее нежность, ловя оттенки разных эмоций. Здесь была теплота, почти на грани с жаром, а тут — принятие, от которого всего шаг до покорности.

Из всех своих видений и фантазий о ней самым ярким было такое: он обнимает ее так, как это делает сейчас, когда над ними светят звезды и слышится прохладное и чистое дыхание ночного ветерка. Джоанна могла бы отстраниться. Но его прикосновения были так нежны, что Сэм знал: она никогда бы этого не сделала. Не в этот раз. Для этого будут другие. И она сама это понимала. В другую ночь, когда ветер срывал бы листья с деревьев, Сэм бы обнимал ее так же, но не был бы столь терпелив, да и она тоже, скорее всего. В ее душе, несмотря ни на что проросло это чувство, как она ни старалась его искоренить. Слегка вздохнув, она провела рукой по его лицу.

Это было для него мукой, но он погладил ее обнаженные плечи. Ему хотелось забрать это ощущение с собой, чтобы оно не покидало его, даже когда он отстранится. Точно так же он хотел бы, чтобы с ним всю долгую дорогу домой был вкус ее губ и аромат ее кожи.

—Хотела бы я знать, что чувствовала, — пробормотала она, когда обрела способность говорить. И дело было не в количестве выпитого вина. Такая причина была бы для этого случая слишком банальной. Ее взгляд стал тяжелым, она словно оцепенела; губы ее были чуть приоткрыты. Глядя на нее, Сэм понимал, что она принадлежит ему. Одно легкое движение — и они бы уже любили друг друга.

Но Сэм напомнил себе о правилах и ранимых женщинах.

—Мы еще поговорим об этом! — Он снова, едва коснувшись, поцеловал ее. — Потом мы придумаем, что с этим делать. Но сейчас я отвезу тебя домой.

Глава 6

Джоанна всегда считала, что суббота дается рабочему человеку для выполнения тех дел, которые он не успел сделать в течение рабочей недели.