— Второй самолёт вернулся?

— Да, доложили, что ничего подозрительного они не увидели. Разве что в Фукуоке два сторожевика заметили и четыре крупных транспорта. Ещё сказали, что туда лучше не соваться. Они не меньше четырёх береговых батарей отметили на карте и каждая по шесть — восемь орудий.

— Вот оно как! Ну, что же, всё сходится. Полюбуйтесь, князь, как они логистику построили, — подойдя к карте, провёл генерал две линии из Пусана и Чханвона, огибающие Цусиму, а потом продлил одну из них дальше, через Внутреннее Японское море до самой Осаки, — Этак они и на самом деле себе путь могут обезопасить, и ничего ты с ними не сделаешь. Только если их выманить как-то, да флот у них уконтрапупить.

— Э-э, мой "Рюдзин" в качестве приманки не дам! — сразу понял я, к чему эта речь.

— Предложите свой вариант. Лично я не вижу, каким образом Цусиму можно захватить без больших потерь. А пока она под японцем и там целая эскадра отсиживается, ни один флотский в здравом уме туда больше не сунется. Шах и мат вам япошки объявили. Конец блокаде. И сдаётся мне, торговлишка у них поинтереснее вашей может получится. Больно уж путь короткий, и всё морем. Как вам наверняка известно, низкую стоимость морских перевозок ещё ни один транспорт не переплюнул, — начал добивать меня Алябьев, понимая, что мне нечем ему возразить.

Да, каким бы красавцем не был мой "Рюдзин", но при таких раскладах путь через Пусанский и Цусимский проливы для него заказан.

— Разбомблю всё! Прямо сейчас и начну. Вот эту пару фотографий заберу, и пусть бомбардировщики с обычными бомбами слетают. Времени ещё мало, успеют засветло обернуться, — подскочил я на месте, разгорячившись, и понимая, что драгоценное время уходит.

— А что, и отправьте. Лишними не будут. Только бомбы крупные не берите. Для всякой мелочи и пятидесятикилограммовых хватит, зато шансов больше. Сколько у вас один самолёт берёт? — как-то чересчур вальяжно заговорил Алябьев, и это меня тут же охладило.

— Если брать те, что по пятьдесят килограмм, то по двадцать четыре штуки возьмёт. Лететь далеко, пусть запас топлива побольше будет, — почесал я затылок, проведя нехитрые вычисления.

— Ну и отлично. Разок — другой почти по сто пятьдесят бомб им на голову сыпанёте, — добродушно кивнул головой Алябьев.

— Почему вдруг "разок — другой"? — не поверил я в благодушие генерала, чего за Алябьевым ни разу не было мной замечено, когда дело касалось вопросов тактики и стратегии.

— Ну, как же… — развёл он руками, — К примеру, я вполне отчётливо понимаю, что против нас играет грамотный и умный противник. Более того, честно скажу, что иногда я восхищаюсь его решениями. Вспомните, как он обнулил вашу идею со штурмовиками или с блокадой. Неужели с бомбардировщиками что-то такое же затейное не придумает? Я бы на это не особо рассчитывал на вашем месте. Предлагаю просто поверить в моё чутьё, которое просто подсказывает мне, что недолго бомбардировщики смогут безнаказанно летать над Цусимой. Оттого-то я и предложил вам решить вопрос разом. Выманить япошек из-под защиты береговых батарей, и прихлопнуть всех вместе. Тогда в Цусиме смысла не будет. Тот же ваш "Рюдзин", идя в очередной рейд, в качестве привета свои залпы по Цусиме будет слать. Благо, немецкие пушки отличаются своей дальностью и точностью стрельбы, чего не сказать про береговые японские батареи. Кстати, время-то не тяните. Самолёты пусть слетают. Глядишь, и зацепят кого наудачу.

* * *

Как по мне, собирались мы долго.

Из моего дирижабля был устроен командный пункт. Недавно установленную ещё одну рацию оккупировал начальник штаба флота, так и не решившийся потеснить у основной рации генерала Алябьева. В качестве дополнительного пассажира мной был взят Степан, который примчался два часа назад с образцами нового оборудования и двумя отличными кинокамерами.